Утомившие киноштампы: Переход героя на Темную Сторону
Отмечу сразу, что раздражает меня вовсе не сам прием – переход героя на сторону зла или перевоспитание злодея даже нельзя назвать шаблоном, настолько широкий спектр приемов он покрывает – если присмотреться, его используют сплошь и рядом. Мне не дает покоя то, насколько бестолково, халтурно и лживо используют его в недавних примерах. А ведь истории о действительно злом Торетто, Оптимусе и Конноре могли быть очень интересными.
Видов и подвидов перехода героя на сторону зла существует множество. Объединяет их то, что для того, чтобы герои меняли свою моральную ориентацию, история сама по себе должна быть максималистичной, черно-белой, четко делящей своих персонажей на добрых и злых.
Если все герои реалистично нейтральны, каждый со своими плюсами и минусами – эффектно перевести их на другую сторону не выйдет, никаких сторон нет, это просто люди.
Введение этого приема требует бинарности, но оно же в свою очередь и смягчает резкость этого разделения. Если злодей может стать героем и наоборот, то в жесткой системе появляется гибкость, возможность для маневра, развития, изменения.
Самые распространенные виды «смены стороны» – это банальные предательство и обнаружение крота. Оба этих тропа мы можем сразу отбросить, так как они сильно отличаются от того, что нас интересует.
Предательство – это смена стороны изначально хорошим персонажем второго плана. В сюжетном плане этот ход ставит перед оставшимися героями проблему – они лишаются друга, обретают нового врага и сталкиваются с последствиями его решения – он способствует их пленению, передает врагу важную информацию и так далее. Как бы то ни было, это лишь препятствие, оно редко меняет тон истории и заставляет нас переосмыслять моральны ценности – герой не главный, и то, с кем мы себя ассоциируем, никак не изменилось.
В самих «Трансформерах», к слову, это уже использовали – в предательстве Сентинела в третьей части. Переход десептиконов на сторону добра тоже был.
Обнаружение крота отличается тем, что персонаж не меняет моральную ориентацию, а оказывается злодеем изначально, просто притворявшимся хорошим. Трансформации героя тут не происходит, лишь его роли в повествовании. Опять же, это не столько поднимает вопросы морали и выбора, сколько просто создает для героев очередное препятствие, поднимая максимум вопрос доверия.
В вариантах с переходом на темную сторону главного героя (Торетто, Оптимуса, Артаса, Капитана Америка, оказавшегося агентом Гидры) мы не просто обретаем новое препятствие на пути, вся история меняет тон, уходя в более мрачные тона вслед за своим протагонистом. Зритель переживает переход героя вместе с ним, пытается понять и оправдать его, либо же он вынужден отвернуться от героя и найти себе нового «хорошего персонажа», с кем можно было бы себя ассоциировать.
Истории тоже предстоит решить, как ей сдвинуть фокус. Либо она переводит оскверненного злом протагониста на роль антагониста и не пытается оправдывать его действия – в этом случае точки восприятия тоже перекидывается. Повествование больше не ведется от лица героя, мы наоборот видим его все реже, его скрывают – как с типичным злодеем – до моментов столкновения с новыми протагонистами. На их роль же выбираются бывшие сторонники героя или новый персонаж, берущий на себя миссию остановить злодея.
В случае с Торетто оказалось, что заменить его на позиции протагониста оказалось некому, команда без Дома и героя Пола Уокера выглядела блекло и ни Скала, ни Летти не смогли полноценно выйти вперед и взять на себя обязанности героя, с которым зритель мог себя ассоциировать.
Другой вариант, куда более интересный на мой взгляд, это не менять точку зрения, оставить героя протагонистом и наблюдать за его трансформацией, его злодействами и борьбой с новыми героями – с его точки зрения.
Мне кажется, что накопленный эмоциональный багаж зрителя, связанный с этим героем, так реализуется куда полнее. Мы привыкли верить этому персонажу, восхищаться его моральными качествами, силой, умом, и теперь вынуждены наблюдать, как эти качества меняются или же применяются уже на пользу злу. В каждом поступке злодея мы видим тень его прежней благородной сущности, и этот отклик придает происходящему дополнительный смысл и эмоциональный накал. Это, к примеру, Артас из Warcraft 3: The Frozen Throneили Ягами Лайт из «Тетради смерти», ну а лучший и совсем недавний пример – история Уильяма из «Мира Дикого Запада», хотя там вопрос «главного героя» и точки зрения куда более размыт.
То, как падение героя в итоге влияет на историю, сильно зависит от «позиции камеры» – от кого ведется повествование и с какого момента. Злодеи многих историй сделаны из падших героев – персонажей с некогда нарочито высокими моральными стандартами.
Дарт Вейдер, Магнето, Саргерас, Локи, Кецилий и барон Мордо в «Докторе Стрендже» проходят похожий путь – некогда моральные и благородные, они поворачиваются ко злу. Вот только особенности их историй в том, что мы как зрители встречаем их изначально уже в виде злодеев, а о былой добродетели узнаем постфактум, в предыстории.
Ясно, что, когда историю падшего героя нам показывают с его точки зрения и с момента, когда он еще был хорошим, она производит куда более сильное впечатление.
Энакина мы изначально видели лишь как злодея с туманной предысторией героя – в оригинальной трилогии «Звездных войн», затем получили шанс взглянуть на процесс его превращения в Дарта Вейдера в приквелах. Они, безусловно, имеют множество минусов, но история падения Энакина все же производила впечатление.
То же самое касается Магнето и Мистик – в оригинальной трилогии мы видели их злодеями и лишь на трагическую историю Эрика нам намекали флэшбеками и диалогами с Ксавьером, затем, в приквел-трилогии, мы уже смогли наблюдать за окончательным поворотом Магнето на темную сторону и тем, как он увел Рейвен за собой.
Я по большей части привожу примеры из фильмов-блокбастеров, игр и сериалов, потому что они знакомы всем, но не стоит думать, что серьезные произведения брезгуют этим тропом. «Гражданин Кейн» полностью посвящен моральному разложению своего героя, недавнее великолепное «Молчание» Скорсезе (спойлеры!) было посвящено пытке, сломавшей главного героя, но еще больше под определение падшего подходил отец Феррера, персонаж Лиама Нисона.
Это одно из самых эффектных воплощений даного тропа – мы не знали Феррейру до падения, но легко можем представить его, так как они с Родригесом очень похожи, как и их пути.
Монолог Феррейры при их первой встрече потрясает как Родригеса, так и зрителя, не меньше, чем если бы Йода начал убеждать Люка в преимуществах Темной стороны. Только в «Молчании» все куда менее пафосно и от этого куда более жутко. Феррера – великолепный пример образца добродетели, полностью разочаровавшегося в своих идеалах.
Различаются тропы категории «смена стороны» и по причине самих изменений персонажа. Почему именно он перешел на темную сторону? Есть ли шанс у героя вернуться к прежнему себе?
Главное различие в том, по своей ли воле герой обращается ко злу. Естественно, на него всегда воздействую внешние обстоятельства, но куда интереснее истории, в которых протагонист переживает падение сознательно, делая выбор. В большинстве случаев, впрочем, в произведениях массовой культуры используется более дешевый ход с лишением его этого выбора – герой становится злодеем по чужой воле.
Гипноз, зомбирование, магия, шантаж, одержимость злой сущностью – так или иначе падение происходит не в результате сознательного выбора героя.
Различается и длительность подобного перехода. Халк разнес полгорода в «Эре Альтрона» под чарами Алой Ведьмы, но довольно быстро пришел в себя. Соколиный Глаз в первых «Мстителях» тоже прочухался после удара по голове. Костюм-симбиот превратил Паркера в анти-героя, но тот довольно быстро нашел в себе силы отказаться от него.
Но чужое влияние, развратившее душу героя может и не рассеяться – истории Артаса, Леорика, самого Безымянного Воина, ставшего вместилищем для Дьябло, тому пример. Может затянуться надолго, превращая путь обратно к свету в сложное путешествие – например, история агента Купера в новом сезоне «Твин Пикс».
Падение по собственной воле может быть вызвано разными обстоятельствами. На темную сторону героев часто приводит любовь, желание защитить близких или же горе от их потери – и не только Энакина Скайуокера. Еще Дейви Джонса, Имхотепа в старой «Мумии», Магнето, Двуликого в версии Нолана и многих других. В играх эта разновидность тропа встречается не менее часто – в одной серии Castlevania Дракула попадает под него трижды. Мелькает данный троп и в легендарной Shadow of the Colossus, ремейк которой выйдет в следующем году.
Также часто встречается схема с двумя братьями или закадычными друзьями, чье дружеское соперничество постепенно перерастает в смертельную вражду. Каин и Авель, Бен-Гур и Мессала, Локи и Тор, Хандзо и Гендзи.
Связь героя и злодея, оказывающихся друг другу то братьями, то отцом и сыном, то старыми друзьями и так далее, я уже разбирал от дельно в предыдущих «киноштампах».
Иногда падшие герои получают шанс раскаяться и получить прощение перед смертью – часто они решают пожертвовать собой, чтобы попытаться искупить этим прошлые злодеяния. Боромир, Барбосса, Мерл из «Ходячих Мертвецов», Энакин опять же.
Зомбирование менее интересно, чем падение по собственному сознательному выбору потому, что оно не поднимает вопросов морали. Нет выбора, нет изменения личности героя – нет вопросов. Здесь герой, ставший злодеем, является не носителем внутреннего конфликта, а лишь источника конфликта внешнего.
Его временное злодейство станет проблемой для его бывших соратников – нужно искать средство вернуть его в чувства или же просто помешать вершить зло, но ни им, ни зрителю, не придется ужасаться факту, что даже лучшие из нас могут разочароваться в мире, потерять моральные ориентиры, ожесточиться и так далее.
Blizzard, к слову, одержимы этим приемом – он встречается в большинстве их игр во всем разнообразии.
Саргерас изначально боролся с демонами, но принял неизбежность хаоса и стал главным злодеем, он же совратил Медива, получившего шанс на реабилитацию лишь после смерти.
Пресловутое падение Артаса, превращение Кэрриган, трансформация Безымянного Воина из Diablo. В Overwatch помимо обращения Амели Лакруа в холодную Вдову, убившую собственного любимого мужа, есть целых две версии друзей, вставших по разные стороны: уже упомянутые братья Шимада и Солдат 76 со Жнецом, ведь некогда они управляли Овервотчем вместе.
В лоре Варкрафта (если вы не знакомы с историей этого мира, я разбирал ее вкратце в отдельном материале) вообще полно примеров, и не только связанных с развращающим влиянием магии Скверны. Метания Огрима тоже попадают под эту категорию, как и контроль Гул’дана над Гароной.
Проблема с тем, как это используется в блокбастерах последних лет (к «Трансформерам 5» и «Форсажу 8», тут можно добавить и ряд злодеев «Пиратов Карибского моря», включая Салазара из последней части, и Джона Коннора из «Терминатора: Генезис» в том, что они используют этот прием на редкость халтурно, не решаясь по-настоящему испытать героев на прочность, заставить сознательно зайти на темную сторону и, возможно, вернуться обратно.
Вместо этого они прибегают ко все той же внешней силе, которая позволяет оставить героя морально чистеньким – он на самом деле не стал злым, его просто зомбировали, заставили, прокляли, обманули.
Никакого интересного исследования моральных ценностей на примере протагониста это не предполагает, а сам «переход на темную сторону» быстро отменяется и все возвращается на круги своя без особых последствий – как для героев, так и для зрителя, которому не пришлось переоценивать свое отношение к персонажам.
И все же, это не значит, что все схалтурили в равной степени. Уверен, что после просмотра «Трансформеров 5» линия злодея-Торетто из «Форсажа 8» покажется вам образцом связной качественной драматургии и творческой смелости. Я не верю, что я только что это написал…
Чтобы не спойлерить всем новую часть и не затягивать статью до неприличия, размышления о том, как злодейство Оптимуса можно было реализовать интереснее, я оставлю до рецензии на «Трансформеров 5».
Примерам обратного перехода – превращению злодея в героя – можно посвятить отдельную статью.
Этот прием тоже широко использовался в недавних блокбастерах и корень этого в том, что харизматичный злодей – штука с ограниченным сроком действия.
Выводить его из повествования не хочется, это узнаваемый и любимый зрителями персонаж, но нельзя же каждый фильм сражаться с одним и тем же противником (хотя «Трансформеры» упорно пытаются вставлять Мегатрона/Гальватрона хотя бы вторым злодеем, вечно ускользающим в конце, в каждую часть), поэтому его приходится вводить уже в новой роли. Поначалу можно и как вынужденного союзника: Локи в «Торе», Барбосса в «Пиратах», Хоббс и братья Шоу в «Форсаже», Небула и Йонду в «Стражах», затем – и как перевоспитавшегося героя.
К сожалению, это зачастую идет наперекор логике мира фильма, замалчивая конфликты с этими злодеями, которые так и не были разрешены, и их непростительные преступления, про которые все забывают словно по волшебству.
Оговорюсь, предваряя ваши вопросы, что, как и в случае со статьей «Цветовой код», сами эти аспекты штампами не являются, «утомившими штампами» тут называются конкретные примеры их использования, которые чаще всего мелькают в современном кино, сужая богатство вариантов до одного-двух, причем еще и наименее интересных из всего спектра.
Уверен, пока вы читали статью, вам на ум приходили еще более очевидные примеры падения героев из недавних фильмов, сериалов и игр. Буду благодарен, если вы упомянете их в комментариях.
Читать далее в «Утомивших киноштампах»:
Герой и злодей вечно друг другу кто-то
Когда-то постеры были искусством
Цветовой код (зеленая жидкость – яд, голубое свечение – мощный артефакт)
А также:
Как разные режиссеры используют крупный план
Гайд по изучению кино: познавательные фильмы о монтаже, свете и операторской работе
