Объясняем «Род мужской»: словарь для просмотра нового фильма Алекса Гарленда
«Род мужской» (Men) – метафорический фолк-хоррор, наполненный аллегориями и символами. Каждый зритель будет трактовать фильм по-своему: его можно воспринимать и как критику токсичной маскулинности, и как философский взгляд на отношения полов. «Канобу» не собирается выдвигать теории, а хочет помочь вам создать свою. Для этого автор Николай Кубрак оставил «алфавит» фильма, который наверняка пригодится во время просмотра и раздумий над новой работой режиссёра Алекса Гарленда («Из машины», «Аннигиляция», «Разрабы»).
В материале встречаются незначительные сюжетные спойлеры.
А: Абьюз
В последней редакции словаря Ожегова абьюз – это нacилиe, дypнoe oбpaщeниe, ocкopблeниe. Paзличaют нecкoлькo видoв aбьюзa: пcиxoлoгичecкий, физичecкий, пpинyждaющий к интимy. Пcиxoлoгичecкий aбьюз в ceмьe пpoявляeтcя в видe ocкopблeний, бoйкoтoв, игнopиpoвaний, нeжeлaния идти нa кoнтaкт, oтpицaния пoтpeбнocтeй пapтнёpa, чacтыx oбвинeний, пaccивнo-aгpeccивнoгo пoвeдeния, нecпpaвeдливoй yтpиpoвaннoй кpитики пapтнёpa, шaнтaжa.
Гарленд раскрывает тему абьюзивных отношений максимально широко. Главная героиня Харпер (Джесси Бакли) по ходу повествования чаще сталкивается не с физическим абьюзом, а с его психологической стороной: манипуляцией, шантажом, газлайтингом, виктим-блеймингом, мейнсплейнингом. Буквально каждое слово из перечисления абзацем выше отражено в «Роде мужском». Физическое насилие гласно одобряет Священник, говоря, что мужчины бьют женщин время от времени – и в этом якобы нет ужасного. Связь маскулинности и насилия подкрепляет финал, где Гарленд метафорически показывает, как культ насилия буквально передаётся из поколения в поколения путём травмы.
Гарленд не нарекает мужчин единственными трансляторами насилия и виновниками всех бед. Харпер тоже не желает идти с мужем на контакт, её поведение в фильме далеко не идеально: отношения экранной пары показаны токсичными с обеих сторон.
Б: Британия
Действие разворачивается в родной для Гарленда Британии. Причём в её исконной версии – с дохристианскими символами, сельским говором, аутентичными пабами и густыми зелёными лесами. Первого встреченного в сюжете мужчину Харпер сразу же называет «ходячей глубинкой». Хтонический пригород будто бы застрял в языческом безвременье: в храме наравне с христианскими символами заметны языческие (о них поговорим ниже), а железная дорога давно сломана и заброшена.
Концентрированная Британия не только в природе и антураже, но и литературных отсылках. В одной из самых неприятных сцен фильма похотливый священник упоминает Улисса – персонажа одноимённого романа ирландца Джеймса Джойса. Тот же персонаж ранее расхаживал по храму с книгой Уильяма Йейтса – ирландского поэта, воспевавшего старинную Британию и внедрявшего в стихи образы из кельтской мифологии. Упоминание и изображение древних традиций, причудливая смесь язычества с христианством – всё это только подчёркивает, насколько неизменными остаются паттерны мужского поведения.
В: Вульва
С античности и до наших времён в западной культуре преобладала фаллическая символика. Гарленд отходит от этой традиции и показывает историю с женской точки зрения. Вместо маскулинной символики в основу «Рода мужского» легла феминная – округлые формы, створки, отверстия. Неспроста звучит и вброшенная как бы невзначай фраза домовладельца Джеффри (Рори Киннер) в самом начале: «Просьба в туалет дамскую гигиену не смывать».
Символообразующим мотивом становится не фаллос, а вульва: от дверей и тоннелей до прямого вторжения женской половой системы в мужской мир в концовке. Не обошлось и без самого масштабного женского символа: Млечного Пути, который Гарленд запечатлел как гигантскую вульву, разрезающую ночное небо и разделяющее события фильма на до и после.
Г: Гендерные роли
Центральный мотив «Рода мужского» – недопонимание. Гарленд проводит чёткую границу между мужчинами и женщинами, наглядно показывая, что мы никогда не сможем полностью понять друг друга. Режиссёр часто рассуждал об этом в интервью к премьере фильма. Недопонимание он пытался отразить в малозаметных эпизодах – например, в начале картины Джеффри не понимает явных намёков Харпер на то, что ему пора бы уйти и оставить её одну.
Показательно, что Харпер пугают не странные символы и кровавые эпизоды, а само взаимодействие с мужчинами. Встречаясь с разными инкарнациями Рори Киннера, она видит грани личности бывшего партнёра: подросток напоминает об абьюзе, Джеффри – о гиперопеке, священник – о чрезмерной сексуализации. Неспроста в истории появляется и маска Мерлин Монро – главного секс-символа прошлого века, пострадавшего от беспрецедентного мужского внимания и постоянных манипуляций.
Гарленд не только раскрывает специфику взаимодействия классических гендеров, но и показывает их эволюцию в современном мире. Почти все мужчины в фильме – порочные и слабые, тогда как женщины выглядят смелыми, уверенными и способными постоять за себя. Режиссёр наглядно показывает, как в XXI веке происходит смена парадигмы: мужчины всё чаще приобретают феминные черты, а женщины – маскулинные. Кульминацией становится смешение гендеров в одном человеке – финал, где мужчины обретают один из ключевых женских символов становится неестественной частью мужской анатомии.
Есть и менее заметные намёки: например, одежда и диалоги. Харпер предстаёт в мужском луке – её сапоги похожи на армейские, а пальто – на шинель. В разговоре с подругой Рили (Гейл Ранкин) героиня открыто говорит, что боится проявить слабость. Риторика Рили воинствующая: она часто агрессивно шутит, а в одной из сцен грозится кастрировать обидчика топором. Максимально красноречивый эпизод, отражающий недопонимание и конфликт гендеров.
З: Зелёный человек
Гарленд написал первый черновик «Рода мужского» пятнадцать лет назад. Историю он придумал, вдохновившись образом Зелёного человека, – языческого символа плодородия и цикличности. Изображения этого персонажа до сих пор находят в различных старинных зданиях, а также используют в пабах и аутентичных британских заведениях. В фильме воплощением Зелёного человека стал голый мужчина из тоннеля, который позже оброс листьями и запустил финальный цикл мужского перерождения.
У древних жителей Британии этот символ носил положительную коннотацию, ассоциировался с весной и возрождением. Гарленд же решил превратить Зелёного человека в более неоднозначную и в чём-то даже зловещую фигуру: голый мужчина посреди безлюдной улицы – пожалуй, один из крупнейших страхов женщины. Герой весь фильм занимается саморазрушением, покрывая тело ранами и заливая его кровью. Он напоминает о том, без чего невозможно перерождение, – о смерти. Зелёный человек по Гарленду – отражение цикличности мироздания. Неслучайно перед кульминационной сценой персонаж дунул на девушку пушинками одуванчика – центрального символа перерождения в фильме.
Кадр из фильма «Из машины» Алекса Гарленда
И: Из машины
«Род мужской» вполне можно назвать непрямым сиквелом «Из машины» – дебютного фильма Гарленда 2014 года. Ключевой темой картины было вовсе не взаимодействие человека с роботом, не классические для фантастики вопросы о смысле жизни.
В своём первом фильме режиссёр точно так же подчёркивал токсичные отношения между полами, сделав обеих андроидов привлекательными девушками. Создатель роботов (Оскар Айзек) становится их абьюзером, демонстрируя утрированную маскулинность. Второй персонаж, Калеб (Донал Глисон), отражает другую грань мужского характера – чрезмерную чуткость и уступчивость, раболепство перед женщиной, неспособность увидеть откровенные манипуляции.
«Из машины» показывает, как мужчины на протяжении всей истории пытались управлять женщинами, и к чему это привело сейчас. «Слабый» пол стал сильнее, получил больше свобод и превзошёл в развитии свои бывших «хозяев». Ровно теми же мотивами пропитан «Род мужской»: каждый мужчина выглядит жалким, а реальная опасность исходит от женщины, способной дать отпор и самостоятельно определять свою судьбу.
К: Кризис маскулинности
Кризис маскулинности заслуживает отдельного внимания: западные и российские критики больше всего пишут именно об этом подтексте фильма. Хотел ли Гарленд раскритиковать современных мужчин – вопрос спорный. Но что ему сделать точно удалось, так это отразить эволюцию маскулинности – от архаики до современности. Именно этот процесс символически отражает финальная сцена.
Для наглядности расставим персонажей Рори Киннера в порядке их рождения и выделим для каждого ключевую роль в повествовании:
1. Зелёный человек – первозданный архаический мужчина, символически сплетённый с женщиной, отражающий нечто божественное.Гарленд открыто намекает, что этот персонаж пришёл из доисторических времён – то ли из библейского Эдема, то ли из языческого первозданного хаоса.
2. Злобный подросток – мужчина-агрессор. Подросток разговаривает языком ультиматумов, постоянно требует от женщины внимания, транслирует насилие и остро реагирует, не получая желаемого. Отражает мужчину Древнего времени.
3. Священник – мужчина-обольститель, который красиво говорит и умело манипулирует, но также преследует одну цель – секс. Он отражает мужчину Средневековья, где рыцарство и куртуазные романы соседствовали с тоталитарной ролью церкви и падением нравов.
4. Джеффри – мужчина-защитник. Он проявляет заботу, готов уступать женщине и соблюдает её границы, пусть и не всегда умело. В сюжете он гарантия комфорта и безопасности – Гарленд это подчёркивает появлениями героя в особенно опасные моменты (например, во время ночных событий и в эпизоде с птицей) и фразой про армейца-неудачника. Кажется слабым и безвредным, отчего на контрасте сцена с его агрессивным поведением добавляет только больше тревоги. Именно этот эпизод стал переходным: шескпировский мужчина, отражающий культуру старой Англии и этикет Нового времени. Но, как и остальные, он в самый неожиданный момент раскрывает свои абьюзивные черты – приметы современности.
Закономерно, что как раз он и порождает Джеймса (Паапа Эссьеду) – символ современного мужчины, лучший пример кризиса маскулинности. Как и все персонажи Киннера, бывший партнёр якобы хочет от Харпер только одного – любви.
Л: Леда и лебедь
Во время сцены в ванной Священник цитирует различные произведения, упоминая в том числе Улисса. Среди прочего звучит фраза, которая кажется абсурдной и выбивающейся из контекста: «Я – лебедь». На самом же деле эти слова больше всего раскрывают персонажа. Это отсылка к известному античному сюжету «Леда и лебедь», который особенно любят изображать художники разных эпох.
Миф рассказывает об очередных сексуальных похождения Зевса, чья похоть и властолюбие очень напоминают Священника. Чтобы добиться внимания красавицы Леды, бог превращается в лебедя. Различные исследователи часто обращаются, к этому сюжету, подмечая фаллическую символику и эротический тон легенды. Миф о Леде и лебеде иллюстрирует ключевую тему «Рода мужского»: дискоммуникацию между полами, где за любовью часто стоит банальное желание обладать кем-то прекрасным.
П: Первородный грех
Наравне с британским язычеством в фильме часто встречается и христианский символизм. Если трактовать «Род мужской» с протестантской религиозной точки зрения, то фильм начинается с первородного греха: Харпер ест яблоко, не спросив разрешения у хозяина дома.
Но первородный грех в Библии связан не со съедением запретного плода с древа познания, а со стыдом и ложью. Например, Харпер обманывает там, где этого и не требовалось: говорит Джеффри, что не умеет играть на фортепиано. Любопытно, что в первом же разговоре с подругой она рассказывает о своих музыкальных талантах как о чём-то, что обязаны знать все её друзья.
Вместе с тем в фильме доминирует тема вины. В храме у героини впервые случается истерика, а Священник прямо осуждает Харпер за смерть мужа. Так главным сюжетным грехом становится вовсе не ложь или съедение яблока, а чувство вины, которое гложет героиню. Неслучайно на фоне диалога Харпер и Священника можно увидеть упавший покорёженный крест – прямой символ грехопадения.
Первородный грех – это груз, который большую часть истории лежал на женщинах. Чем сильнее в обществе укоренялись авраамистические религиозные традиции, тем меньше прав было у слабого пола, а также тем сильнее укреплялось негативное и доминирующее отношение мужчин к ним.
Ц: Цикл
«Род мужской» – это, в том числе, попытка отразить цикличность жизни и смерти. Центральным символомьцикличности Гарленд сделал одуванчик – с него фильм начинается, его же мы видим на титрах. Режиссёр отразил в цветке вселенную, которая умирает и возрождает с большим взрывом. Сдуванием пушинок помечены ключевые моменты истории – те самые границы, где завершается один акт и начинается следующий.
Яркий символ циклов перерождения – эпизод с оленем. В глазное отверстие туши животного попадает пушинка, а уж в следующем кадре мы видим как она вслед за гниением принесла жизнь для червей и насекомых, питающихся останками. Показательно, что сразу после этого эпизода следует сцена с Зелёным человеком, который постепенно переходит к узнаваемому образу с лицом, покрытым листвой. На протяжении всего сюжета одуванчик и Зелёный человек всегда идут рядом – цветок появляется и в момент первой встречи Харпер с героем.
Харпер также пытается построить новую жизнь на руинах старой: ровно как в сцене с оленем. Переходным моментом становится появление Зелёного человек и выдувание пыльцы в лицо Харпер. Это символ перерождения героини: сразу после этого момент она заново проживает травмирующий опыт. Женщина в истории Гарленда оказывется персоной, которая осуществляет цикл перерождения: забирая жизнь и даруя её. Неслучайно фильм, который начинается с последствий смерти, завершается беременной подругой – символом появления грядущей жизни.
Ш: Шила-на-гиг
Противоположностью Зелёного человека в фильме служит другой языческий персонаж из архаичной Британии: Шила-на-гиг. Этот образ женщины, раскрывающей гипертрофированно огромную вульву, археологи обнаруживают уже несколько десятилетий подряд. Происхождение этого символа неизвестно, но его часто встречают в виде резных фигур в старинных храмах.
Аналогичным образом его показал и Гарленд, соединив Шила-на-гиг с Зелёным человеком, как разные грани единого целого и противоположности, дополняющие друг друга. Обе фигуры символизируют цикличность и плодородие, рождение чего-то нового. Эта амбивалентность только подчёркивает единение языческих и христианских символов – Гарленд выстроил всё повествования на таких оппозициях: мужчина-женщина, язычество-христианство, жизнь-смерть.
Именно через образ Шила-на-гиг режиссёр пришёл к финальной сцене, попытавшись отразить противоречивый характер женского и мужского рода. Гарленд показал их одновременно естественно и противоестественно – процесс выглядит как настоящий, но не в том теле и не в тех его частях. Режиссёр говорит, что чаще всего зрители испытывали отвращение на этой сцене. Противоречие тут в том, что обычно роды считают чем-то позитивным и светлым – именно так любой человек приходит в мир.
Светлое и лёгкое восприятие родов характерно для архаичной культуры, воплощением которой и стала Шила-на-гиг. Отношения к половым органам и рождению в древние времена не было табуированным – их не стыдились. Этот опыт и пытался воссоздать режиссёр в финале, запуская процесс рождения с такого же архаичного персонажа – Зелёного человека. Последним рожающим героем становится Джеффри, отражающий викторианские традиции – эпоху, когда старинные образы наравне с демонстрацией гениталий считали возмутительным и запрещали. По мнению Гарленда, с тех пор мы и живём в культуре, завязанной на табу вокруг сексуальности и природных начал. Именно они прокладывают границу не только между религиозными традициями, но также между мужчиной и женщиной.
