30 лет фильму «Крупный план». Как иранское кино стирает границу между реальностью и фантазией
Может быть корова?
Для начала стоит наверное пояснить, что такое мокьюментари. На рубеже 50-х годов прошлого века в США стало появляться все больше лжи, постановки и обмана в якобы документальном кино. В ответ на коммерциализацию документалистики американские режиссеры ввели термин «мокьюментари» для обозначения собственных псевдодокументальных творений. Предмет таких фильмов лишь прикидывается действительностью, ею при этом не являясь.
Кинематограф Ирана долгие годы варился в собственном соку (спасибо теократическому государственному строю и закрытой культурной политике; если бы не они, возможно иранское кино не было бы таким, каким мы его знаем и любим сегодня). В том числе поэтому «Крупный план» — мокьюментари лишь отчасти.
Киаростами использует в фильме и приемы докудрамы, подчеркивая условность как различных терминологий, так и границ игрового и документального кино.
Где здесь реальность, а где вымысел (читай, постановка) — знает, пожалуй, один лишь режиссер, у которого, к сожалению, уже ничего не уточнить (летом 2016 года Киаростами умер).
Желаемое и действительное
Картина начинается с беседы журналиста и водителя такси. Да, Киаростами темп повествование не ускоряет: прежде чем препарировать главного героя, нужно понять атмосферу, в которой он находится. История фильма базируется на реальных событиях. Все играют самих себя, в том числе и сам режиссер, попадающий в кадр, и «виновник торжества» Хоссейн Сабзиан, и Мохсен Махмальбаф, коллега Киаростами по режиссерскому цеху.
В ходе диалога журналиста и таксиста мы узнаем, что некий человек стал частым гостем в доме уважаемого семейства. Зовет он себя Мохсеном Махмальбафом. На тот момент Махмальбаф — известный иранский режиссер, но его слава и успех внутри страны продлятся недолго. Начиная с середины 90-х, в Иране начнут запрещать демонстрацию его новых работ, а в 2005-м Мохсен с семьей покинет страну, переехав во Францию. Но тогда, в 1990 году, его хит «Велосипедист» еще крутили в кинотеатрах Тегерана, а книжку со сценарием этой картины местные киноманы мечтали изучить от корки до корки.
Авантюрист Хоссейн, выдающий себя за знаменитого режиссера, проникает в зажиточный дом с предложением снимать членов семьи как актеров в его новом фильме. Невзначай герой остается то на обед, то на ужин, а иногда и ночует в этом доме.
Заподозрив неладное, члены семьи обращаются к знакомому журналисту, тот лишь подтверждает их догадки — Махмальбаф-то не настоящий! Приехав к ним вместе с полицейскими, сотрудник журнала делает несколько фотографий ареста самозванца, которые через некоторое время украсят его статью «Фальшивый Махмальбаф пойман».
Игры со временем
Стоит сделать лирическое отступление и немного рассказать о том, как «Крупный план» был сделан в достаточно рекордные сроки. Настоящая статья в журнале попалась на глаза Аббасу Киаростами осенью 1989 года, а премьера фильма на кинофестивале «Фаджр» (главный киносмотр Ирана вроде российского «Кинотавра») состоялась уже в феврале 1990-го.
На момент начала работы над картиной Хоссейн уже был в тюрьме. Поэтому Киаростами сначала отснял беседу с ним в изоляторе и судебный процесс, составляющий сюжетную канву фильма. Позже режиссер убедил всех участников истории разыграть те самые события из статьи в журнале, которые Аббас не мог снять на тот момент, когда они происходили.
То, что мы видим в начале ленты — на самом деле ее середина. То, что наблюдаем в середине — ее начало. Задолго до гибридных жанров, в которых последние годы работают многие европейские режиссеры, Киаростами сотворил метадокументальное нечто в антураже художественного произведения. Как тебе такое, Кристофер Нолан?
В «Крупном плане» не-актеры анализируют себя через героев, которых с одной стороны вроде бы играют, а с другой просто существуют в заданных режиссером рамках. Так рождается новый художественный контекст, изначально в трагедию Хоссейна никем не закладываемый.
Кино о кино
Продолжая добрую иранскую (впрочем, не только) традицию делать кино о кино, Аббас Киаростами не забывает о главной идее, которая становится основной движущей силой ленты. «Крупный план» в какой-то момент будто отгораживается невидимой стеной от деталей авантюры Хоссейна и его мотивации. Постепенно фильм превращается в комментарий о природе самого кино как искусства и элемента культурного процесса.
Через призму бедняка в зале судебного заседания мы одновременно можем увидеть и состояние иранского общества, и последствия исламской революции 1979 года, и социальное расслоение, которое Хоссейн сумел преодолеть, облачившись в личину другого человека.
В ходе допроса судьи мы узнаем, что кино — по-настоящему большая часть жизни героя. Он с детства смотрел множество фильмов, а когда друзья звали его играть во дворе, то частенько Хоссейн играл роль режиссера-постановщика. По словам героя фильм Махмальбафа «Велосипедист» вообще стал частью его самого — до такой степени кинематограф погрузился в его сознание.
Опять же, нельзя однозначно сказать, полностью ли сказанное Хоссейном является вымыслом и является ли им в принципе. Ясно одно: Киаростами интересен в первую очередь не сам судебный процесс, а связь подсудимого с миром кино, о чем он говорит и судье, когда приходит за разрешением на съемку в зале суда.
«Крупный план» — безупречный пример игрового фильма, переводящего фантазию в лоно документальности и в то же время превращающего настоящее в вымысел. Таким образом Киаростами деконструирует саму природу кинематографа.
Социальный подтекст
Наблюдая за судьбой то ли психически больного, то ли безмерно талантливого подсудимого зритель может отметить и традиционный сюжет о «маленьком человеке», который пытается свести концы с концами. По ходу дела раскрываются детали его бедняцкой жизни: нормальной работы нет, на попечении ребенок и престарелая мать, с женой отношения не сложились. Одна любовь в жизни осталась — кино.
«Бес попутал», — бросит Хоссейн в ответ на вопрос судьи, зачем он вообще назвался Мохсеном Махмальбафом. На самом деле герой, конечно, лукавит.
Не бес и не голод подтолкнули его солгать севшей рядом с ним в автобусе госпоже, а скрытый глубоко внутри страх никогда по-настоящему не реализоваться в профессии. Ближе к финалу мы узнаем, что важнейшим из ремесел для Хоссейна является актерство.
Облачившись в образ известного режиссера, герой прежде всего играл роль в надежде почувствовать вкус успеха, значимость. Теплоту и уважение, которые ему оказывали в том доме, куда он проник обманом, ранее Хоссейн не получал нигде и, возможно, никогда. Так режиссеры в Иране выделяются Киаростами в отдельную ступень социальной лестницы.
Говоря современным языком, наш герой нашел «работу мечты», пусть и на очень короткий срок. Именно о такой работе в 2005-м вещал Стив Джонс, выступая перед выпускниками Стэнфордского университета, говоря «Не бойтесь мечтать». Такую работу пока не могут найти сыновья госпожи, выучившиеся на инженеров. Вакансий по специальности нет (Киаростами подмечает безработицу в Иране конца 80-х дважды на протяжении фильма), поэтому один продает хлеб, а другой работает в сфере компьютерного дизайна.
Цензурный водоворот
Как и другие режиссеры иранской волны 90-х – 2000-х, Киаростами, не покинувший Иран после исламской революции, был вынужден сохранять баланс между исламскими ценностями, наличие которых в кино необходимо в той или иной форме согласно государственным доктринам (нечто вроде русских «скреп»), и общечеловеческими проблематиками, превращая свои картины в полновесные и, что более важно, многослойные высказывания.
«Крупный план» не стал исключением, иначе бы, выражаясь советским языком, просто-напросто лег на полку. В ленте нашлось место и национальному колориту (чего стоят монологи членов семьи в суде, использованные как средства личностного самопознания), и универсальному месседжу для зрителей как внутри страны, так и за границей (у фильма богатая фестивальная история). Особого недовольства на родине режиссера картина не вызвала, хотя и была неоднозначно принята местной прессой.
Удивительно, как иранские блюстители нравственности упустили сцену, в которой Хоссейн признается, что не имя Аллаха принесло ему успокоение в тюрьме, а сценарий фильма. Сцену, в которой режиссер ставит кино как искусство (продукт деятельности человека) выше Бога, размышляя по сути о надрелигиозностью кинематографа. И происходит это не абы где, а в одном из самых жестоких теократических государств в мире.
На Западе ленту приняли очень тепло, Аббас Киаростами в глазах иностранных кинокритиков значительно прибавил в весе как режиссер, прорубивший «окно в социальную и культурную среду Ирана». «Крупный план» стал одним из главных открытий иранского кино в 90-е годы.
Весь фильм — одна большая режиссерская «уловка» в лучших традициях национального кинематографа. Это не только монументальное исследование природы кино, но и чистый, неподдельный метареализм, причем созданный до того, как подобное стало мейнстримом.
В дальнейшем и товарищ Киаростами по цеху Мохсен Махмальбаф, и Джафар Панахи (ученик иранского мэтра) продолжали стирать границы между документальным и игровым кино. Делали они это всегда нетривиально и довольно остроумно, не забывая фокусироваться на внутреннем мире человека и его переживаниях.
