Рецензия на «Человека на Луне» с Райаном Гослингом

Новую картину Шазелля однозначно оценить очень сложно, это и не провал, и не безупречное попадание. Но это точно интересное авторское кино, о котором мы еще часто будем слышать ближе к «Оскару».

И слово «авторское» тут ключевое, я вряд ли вспомню байопик, который подавался бы настолько необычно и атмосферно, в своем ярком стиле, принимал бы столько смелых решений. Обычно биографические драмы снимаются по четкой формуле и смотрятся с довольно похожими чувствами вне зависимости от того, о ком они и к какому временному периоду принадлежит сама история. Но те картины, которые осмеливаются вырваться из этой колеи, становятся одними из самых запоминающихся, мощных и эмоционально напряженных фильмов, что мы видели.

Когда же Голливуд берется именно пересказать историческое событие или раскрыть реально существовавшего человека, чаще всего получается довольно мелодраматично и плоско. Лента Шазелля изо всех сил пытается избежать этой участи, но получается не до конца.

Сценарист картины, Джош Сингер, специализируется как раз на байопиках, но от падения в упомянутую колею опять же спасается не всегда. Он написал как великолепный, эмоциональный и живой «В центре внимания», так и провальную «Пятую власть» вкупе с абсолютно пустым и не оставляющим ничего после себя «Секретным досье».

Как ни странно, от судьбы того же «Досье» «Человека на луне» спасает по большей части режиссура. Спилберг не смог преодолеть отсутствие действительно сильной сердцевины в сценарии, а Шазелл решился уйти в необычную визуальную подачу. Это дало фильму необходимую эмоциональную насыщенность — хотя бы в форме, если не в содержании. Сними он картину более традиционным способом, это было бы невероятно муторное и блеклое произведение, потому что динамики в этом сценарии очень мало, а восхищение достижениями ученых и астронавтов если и есть, то донельзя сдержанное.

Для того, чтобы написать о ком-либо связную историю, его нужно разгадать. Понять, что движет этим человеком, что его сформировало, что ломало и сбивало с пути, понять, чем в нем стоит восхищаться, чему сочувствовать, за что корить. Иначе ты не сможешь полноценно представить эту личность читателю или зрителю. Героя биографии необязательно восхвалять, необязательно любить, но понимать его зритель обязан, может, не от и до, но просто по-человечески понимать, даже если при этом ты все равно отказываешься ему симпатизировать.

Ключевую фигуру байопика можно представить героем, праздновать вместе со зрителем его триумф, а можно раскрыть его самые темные тайны и вытащить на свет самое отталкивающее и жуткое. Хорошие драмы умело совмещают и то, и другое, представляя действительно сложный портрет человека, которого невозможно однозначно описать. Люди в реальной жизни вызывают у нас смешанные чувства, мы уважаем их за одни черты и раздражаемся из-за других. Идеальных людей не бывает, поэтому и кино должно успевать за свой хронометраж показывать нечто подобное — живого человека со своими минусами, который, вопреки им, сумел сделать нечто великое.

Армстронга понять было, очевидно, крайне сложно. Человек-кремень, непоколебимая скала, которого и выбрали для миссии именно из-за его хладнокровия — как снять эмоциональную драму о таком человеке? Еще и о столь закрытом и сторонящимся людей, что известно о его внутреннем мире предельно мало.

Джош Сингер, скорее всего вслед за книгой-биографией Джеймса Р. Хансена, которую он и превращал в киносценарий, решил, похоже, что придется прибегать к единственно возможному — к домысливанию. И это крайне опасно для биографии. Когда автор начинает объяснять поступки героя за него самого, выдумывая некие внутренние механизмы, которые должны были привести его к тем поступкам, которые нам известны, это крайне рисково (потому что может оказаться максимально далеко от правды) и не слишком профессионально, мягко говоря.

Вот это мне и кажется самым большим минусом картины. Авторы так и не смогли разгадать этого человека, а показывать просто героя человечества, выполняющего свою эпохальную миссию, им показалось скучным. Поэтому они решили придумать ему внутренний мир, но выглядит этот экспресс-психоанализ уж больно примитивным, сделанным на лавочке у подъезда.

Легкие спойлеры

А что это наш герой такой нелюдимый и самоотверженный? Почему он готов был рисковать жизнью ради этого шага для человечества? Наверное, потому, что тут его ничего не держало. Сбежать хотел. От жены, которой не уделял внимания, от сыновей, к которым ничего не чувствовал. Точно… Что-то он каким-то козлом у нас получается, ведь герой все-таки. Надо найти причину ему сочувствовать. Стоп, у Армстронга же дочь умерла в двухлетнем возрасте от опухоли — вот оно. Это событие определит всю его жизнь и личность в нашей версии. Оно его сломает. Дочь он любил, а после никого любить не может, ничего не чувствует и поэтому рвется улететь отсюда как можно дальше.

Во «Времени первых» нам показывали, как человек с детства грезит космосом, летит в космос, и буквально его касается. Здесь же мы видим убитого горем отца, выжженного, ушедшего в работу, который смотрит на Луну в небе и думает: «Дочь, дочь, дочь».

Выглядит это все больше не гениальным инсайтом, трогательным раскрытием личности героя, а сценарным гвоздем, который выдумали для того, чтобы повесить на него все остальное — реальное и куда более значимое для нас в том числе. Подробности миссий, сама Луна и тот самый великий шаг для человечества — все бросается хворостом на костер страданий сценариста по, предположительно, выдуманной им сломленности героя трагедией. И проблема даже не в том, сколько внимания автор уделяет своему детищу — надуманной скорби по Карен — а насколько сильно блекнет все остальное. То, за чем мы и шли на фильм о путешествии на Луну.

Проблема в том, что несчастная Карен — как раз выпячивается. Этот эмоциональный гвоздь подается максимально громко, поэтому на фоне сдержанной подачи всего остального именно он выходит на первый план, а космос выглядит малоинтересным в глазах создателей картины.

И дело не в том, что смерть Карен — неубедительный повод для падения духом или лично меня не тронуло это событие. У меня дочери как раз два года и смотреть на то, как на экране умирает ребенок, было, мягко говоря, непросто. Сняты и поданы сцены Нила с дочерью максимально живо и естественно, поэтому эмоционально они бьют по зрителю очень сильно.

Но это не повод сводить человека к одному событию, к одной черте и доить эту догадку до конца фильма. Такое решение попросту несправедливо как по отношению к Армстронгу, так и к зрителю, который пришел не просто увидеть Луну, но почувствовать триумф человечества в этот момент. Вместо этого он чувствует триумф сценариста, который вбивает в голову аудитории свой девятидюймовый якорь, который так дорог ему именно потому, что он — только его творение. Этого не было в реальности, не было в документах, этого не прочесть в вики. Это то новое, что привносят в историю авторы. Оттеняя все остальное. Не уверен, что все зрители примут подобную систему приоритетов.

Конец спойлеров

Часть, собственно, уже не приняли. Многих, включая реального Базза Олдрина, возмутило в том числе решение Шазелла не включать в картину ключевой исторический момент — водружение американского флага на Луне. Он появляется в нескольких кадрах, никто против истины не грешит, но вот сам эпохальный момент, который, как многие ожидали, будет традиционно разыгран с соответствующим пафосом, в ленте просто отсутствует. И это не случайность, решение диктуется желанием показать полет Армстронга, Олдрина и Коллинза как достижение интернациональное, не напирая на привязку исключительно к Америке.

В США это ранило чувства многих, хотя российским зрителям такое решение, скорее всего, придется по душе, как и постоянные упоминания советских прорывов. Есть даже прямая привязка к «тезке», «Времени первых» (в оригинале фильм Шазелля называется First Man — «Первый человек»), когда Армстронг смотрит по телевизору советские кадры первого выхода человека в открытый космос.

На мой взгляд, отсутствие сцены с флагом не вызвало бы столько негодования, не будь она последней соломинкой. Если бы фильм в целом хоть как-то ощутимо работал на идею воспевания заслуг космонавтов, инженеров и ученых, решение пропустить флаг не так сильно било бы по нервам. Шазелл, возможно, желая избежать приевшейся патетики подобных гимнов, вроде и не принижает ничьих заслуг, но и ощущения торжества человеческого ума над природой не создает.

И у этого космонавта, великолепно сыгранного Шоном Пенном, тоже была семейная трагедия, и тоже была дочь, которая тяжело переживала его решение лететь и рисковать жизнью ради покорения космоса. Сериал, как и фильм Шазелла, тоже медленный и заземленный, он тоже делал акцент на чувствах главного героя к дочери, взвешивал человеческое и космическое, личный долг и общественный. Там тоже говорили о том, что космос нужен нам прежде всего для вдохновения будущих поколений, показывали людей, которые считают, что это бестолковая трата денег, которые лучше было бы потратить на школы и больницы.

В общем, параллелей множество, а вот смотрелся он совсем по-другому. Основная претензия к нему у многих критиков заключалась в том, что весь первый сезон мы проводим на Земле — к Марсу никто так и не приблизился, мы видим лишь семейные драмы, подготовки и тренировки. В «Человеке на луне» тоже есть этот сдвиг — личная жизнь героя, его внутреннее состояние по большей части интересует авторов куда больше подготовки и полетов, но все же баланс смещен не настолько сильно, космоса тут вполне достаточно.

Но при этом, если сравнивать именно эмоциональную часть, которой оба проекта уделяют так много внимания, то сериал выигрывает безоговорочно. Там есть яркие запоминающиеся персонажи, отличные диалоги и драма, действительно берущая за душу, но главное — там главного героя как раз понимаешь и принимаешь со всеми его недостатками. Стоический Гослинг, с каменным лицом ходящий все два с половиной часа, в душу так не западает.

Всего вышесказанного было бы достаточно для меня, чтобы совсем остыть к фильму, если бы у него не было уже упомянутого ключевого плюса — уникальной подачи Шазелля, выраженной прежде всего в операторской работе.

Синематография — это не просто красивые кадры, на которые можно поцокать языком, или удачно выбранный ракурс, не просто видеоряд, где каждый кадр можно вставлять в рамку — это язык. От того, откуда ты будешь снимать сцену, будет зависеть то, как представляются зрителю ее герои, кем он чувствует сам себя в этой истории — мухой на стене, бесстрастным наблюдателем или одним из персонажей, разделяющим их судьбу. Важно не только то, что мы видим, но и то, что именно мы НЕ видим в конкретной сцене. Шазелл дает крайне наглядный пример этому старому утверждению, решая показывать полет исключительно из кабины. Мы видим только то, что видят космонавты — трясущиеся перед глазами приборы, ускользающие от пальцев переключатели, сигнал тревоги, а космос — лишь узкий треугольник неба в иллюминаторе, который из синего становится черным. Вот и все красоты путешествия.

Из-за этого картинка зернистая, трясущаяся, недоэкспонированная, а временами откровенно темная, фокус то и дело соскакивает с глаз персонажей (где он должен быть) то вперед, то назад, на волосы. Многих это может попросту физически утомить, хотя фотографам на плавающий фокус смотреть будет особенно больно.

Всего неделю назад я ругал того же «Венома» за блеклость и темноту картинки, многие фильмы до этого — за трясущуюся камеру, некоторые — за обилие крупных планов, которые вызывают ощущение, что режиссер привык снимать телесериалы, где они нужны, чтобы зритель мог рассмотреть мимику актеров на маленьком экране. Но здесь все те же самые вещи не вызывают нареканий — они вписываются в стиль подачи и помогают донести настроение, а не мешают, как обычно.

Когда Чиво снимал подобными близкими планами «Выжившего», у меня тоже возникало ощущение, что его камера похожа на любопытного щенка, норовящего лизнуть в нос, но он снимал на широкий угол, показывая крупные детали в контексте всей сцены. Камера в фильме Шазелля же обрезает весь фон, выхватывает фрагменты, дышит в лицо персонажам и создает то самое ощущение запертости, клаустрофобии, в которое и целился Шазелл, чтобы дать бесконечный простор Луны на контрасте с тесной земной суетой, где сложно увидеть вещи в перспективе.

Мы уже видели прием со съемкой под пленку для сцен в прошлом и переходе на гладкую цифру в исторически более поздних сценах — в «Стиве Джобсе», а изменение формата картинки, «раздвигание» кадра для передачи некого сюжетного поворота — в целом ряде фильмов. Но это не делает приемы Шазелля избитыми или дешевыми, все смотрится крайне аутентично и к месту.

Итог

Снимать байопики очень сложно. Тяжело анализировать жизнь реального человека, довольствуясь лишь записями о нем, гадать, где правда, где вымысел, а затем пытаться сложить из судьбы живого героя связную историю, где взлеты и падения расставлены в необходимом порядке, чтобы зритель испытывал и напряжение, и страх, и надежду в правильные моменты и в нужном объеме.

Иногда, даже если все делать предельно старательно, ничего не выходит, как с тем же «Секретным досье» — это действительно важное событие, которое было подано со всем талантом Спилберга, Хэнкса и Мэрил Стрип, но которое так и не стало настоящей историей. Зарисовкой, иллюстрацией, не более.

У Шазелля и Сингера был, по идее, куда более щедрый и кинематографичный материал: подготовка, полет, неполадки, высадка, триумфальное возвращение. Это вам не колебания журналиста — опубликовать или нет. Но главный минус истории Армстронга в ее нем самом, Нил был идеальным космонавтом, но в качестве главного героя собственной истории он выглядит не слишком многогранным — слишком закрытый и спокойный.

Как отметил один критик — ведь разве месседж «Гражданина Кейна» не в том, что пресловутый «Роузбад» ничего не значил и ничего не объяснял? Он стал отличным структурным элементом, который затем вынули, как кашу из топора — герои картины носились с этим словом, веря, что, разгадав его значение для Кейна, они разгадают и самого магната целиком и полностью, но это оказалось иллюзией.

Еще один критик, впрочем, указал на другое. Ему показалось очевидным, что это рассказ не о горе Армстронга, а о кризисе его веры — не в Бога, а в науку. Он верил в нее безоговорочно, но когда все расчеты и схемы оказались бессильными против личного горя, вера пошатнулась. И только когда Нил достигает Луны, совершая нечто невероятное благодаря науке, его вера восстанавливается — и в науку, и в себя, и в человечество. Мы видим момент исцеления и перерождения. Это красивая трактовка, но я не могу сказать, что полностью готов принять ее как данность.

Кому-то покажется, что фильм недостаточно интересуется собственной темой — историческим покорением нового рубежа космоса, кого-то вполне устроит сдержанный подход без слезливых дифирамбов. Кто-то устанет от дрожащей камеры и зажатых планов, кто-то проникнется такой живой и авторской подачей истории, напоминающей то Терренса Малика, то Кристофера Нолана даже больше, чем знакомого нам Шазелля.

Как бы то ни было, у Дэмиена получилось непростое и в любом случае интересное, самобытное кино, которое не спутаешь с ворохом других байопиков. Там есть, чем наслаждаться именно на большом экране, поэтому если вы готовы рискнуть, я бы все же советовал застать его в кино.