Рецензия на фильм «Фея». Как разработчик русского «Ведьмака» возомнил себя Хидео Кодзимой
В центре Москвы камера следует за парой дворников-таджиков. Город не спит, шумят машины, мелькают огни ночной Москвы. Ничего не предвещает, что уже в следующее мгновение одному из таджиков прямо в спину ударят ногой. Банда отмороженных подростков набрасывается на дворников и избивает их до смерти.
Возможно, не так должен был начаться фильм о разработчике компьютерной игры в воображении среднестатистического зрителя, прочитавшего название картины и ее синопсис. Однако именно с такого захода погружает в необыкновенный мир своего фильма Анна Меликян, включенная в 2008 году журналом Variety в десятку самых перспективных режиссеров мира.
История «Феи» неторопливо выстраивается вокруг Евгения Войгина (Константин Хабенский — «Собибор», «Время первых», «Метод»). Он основатель и геймдизайнер компьютерных игр для виртуальной реальности. Самоуверенности Евгению не занимать: мир якобы вертится исключительно вокруг него, гениальность разработчика — его визитная карточка и в ночном клубе, и в придорожной закусочной.
Главным «козырем» компании, принадлежащей Войгину, выступает приключенческая сага «Коловрат» (да, соответствующий символ в ней также используется). Готовится к выходу уже третья часть игры, однако релизу не хватает инфоповодов для раскрутки.
«Гениальный» менеджер Евгений, считающий, что контролирует все процессы конторы, предлагает сделать убийство таджиков предлогом для выпуска тизера. Ну подумаешь, банда использует символику и название игры — юзерам до этого нет никакого дела.
«Это как Бэтмен, только в древней Руси», — переводит с геймерского на человеческий русский Войгин, рассказывая о персонаже игры экоактивистке Татьяне (Екатерина Агеева — «Дорога на Берлин», «Жги!»). Как она появилась в жизни нашего героя? Легко и непринужденно.
Татьяна, полуобнаженная и измазанная кровью, залезла в машину геймдизайнера. Девушка спасалась от ОМОНа, бравые бойцы которого налетели на несанкционированную акцию экоактивистов. Неисповедимы хитросплетения сюжета Меликян, которыми она может гордиться. И, конечно, Хабенским, потому что больше по сути нечем.
Заключительная часть киновселенной режиссера после любимой многими «Русалки» и не во всем удавшейся «Звезды» пытается соединить крайне разные замыслы и отсылки, но терпит неудачу. Создатели сильно перегрузили структуру сюжета, да и хронометраж для авторского кино весьма внушительный (2,5 часа). Было бы что показывать, но перед нами тривиальная по сути история о самоопределении.
Вслед за поверхностным знакомством с основным сюжетом следуют второстепенные истории, которые Меликян бросает, не доведя до конца. Конфликты, распутать которые как бы должны Хабенский и компания, остаются неразрешенными.
За 150 минут «Феи» нам покажут экстремизм, виртуальную реальность, насилие, убийства, православную архитектуру, детско-родительские проблемы, поиск места в мире, историю любви и обретение смысла жизни. Вытянуть такое многообразие тем и форм, с помощью которых режиссер к ним подступается, просто невозможно.
Хабенский в кадре забирает большую часть зрительского внимания. Актер харизматично отыгрывает циничного и самодовольного Гения, которому все многое дозволено. Константин объединяет амплуа циника из монофильма «Коллектор» Алексея Красовского с чертами характера своего героя из короткометражной ленты Меликян «Я иду к тебе».
Впрочем, откровенным мерзавцем Евгения Войгина не назовешь. Для баланса злому гению приставили молчаливую дочку (Александра Дишдишян — дочь Анны Меликян, дебютировавшая в большом кино), за которой тот будет бегать в попытке наладить социальную коммуникацию.
Катастрофически плохо у «Феи» с мотивами. Вероятно, корни этой проблемы в том, что автор, переходя от одной стадии создания ленты к другой, менял ее цель. «Когда я писала сценарий, думала, что это про предназначение человека. Когда снимала, казалось, что это про любовь. Когда смонтировала, увидела, что это про встречу родственных душ. Сейчас мне кажется, что этот фильм про то, как человек соприкоснулся с тайной, которую ему постичь не дано», — рассказывает Меликян о фильме.
Так, девушку, спрятавшуюся в машине, герой Хабенского уже в следующем эпизоде без всякого собеседования зовет на работу и берет с собой в рабочую поездку. Проходит еще 10 минут — бац, и она уже вторая половинка. Когда это произошло? Как зритель должен был уловить химию между героями? Никаких намеков на ее возникновение в фильме нет.
Другой пример — молчание дочки главного героя. За 2,5 часа она произнесет лишь одно слово в финальном эпизоде. Раскрытие персонажа ограничено возникновением двух фактов из ее жизни: 1) ей нравится один мальчик из класса; 2) она снимает видео и выкладывает в Instagram («Тарковский», — метко подметит Войгин). Почему она не говорит? Куда смотрит мама? Зачем вообще зрителю нужно было показывать историю про ее влюбленность? Вопросам суждено остаться без ответов.
Вдобавок ко всему кино, и без того скатывающееся на дно, страдает от топорных, вымученных диалогов. Где-то между тем, как главный герой размышляет о прошлых жизнях и с подачи эксцентричной подружки начинает считать себя Андреем Рублевым (что? да!), могут прозвучать такие диалоги: «Знаешь, в честь кого Рублево-Успенское шоссе названо? Ну… в честь рубля?» или «Почему умные мужчины не верят в Бога? Потому что умные».
После чарующего дуэта Марии Шалаевой и Евгения Цыганова в «Русалке», после харизматичной Тинатин Далакишвили в «Звезде» в сухом остатке «Фея» с творцом русской версии «Ведьмака» Константином Хабенским, который ищет то ли себя самого, то ли родную душу. Увы, красиво завершить трилогию у Меликян не удалось, пусть в кадре по-прежнему любимые актеры.
