Впечатления от «Дау. Вырождение». «Комедия» о радикальном социализме в альтернативном СССР
Для тех, кто по каким-то причинам сомневался в принадлежности Хржановского к миру киноискусства… «Дау» — это кино. Причем вполне революционное, пусть одновременно с этим спорное и дискуссионное, если начинать бесконечный разговор о довольно жестоких сценах, присутствии неонацистов в кадре и обстоятельствах съемки проекта.
Впрочем, судить о проекте в целом пока попросту невозможно. Пресловутые 700 часов до сих пор не представлены на суд зрителя (а даже когда будут представлены, лишь немногие окажутся способны просмотреть и, что более важно, усвоить этот материал). «Дау. Вырождение» и «Дау. Наташа», как сказал Хржановский в одном из интервью, «всего лишь трейлеры». О том, что из себя представляет проект «Дау» в целом, я рассказал в отдельном материале.
Мир «Дау. Вырождение» будто выворачивает изнутри. Ты больше не можешь смотреть другие кино и сериалы с прежней оптикой. Нет, конечно, можешь, но все будет казаться «не тем». Как «не тем» стало двухмерное кино после революционного «Аватара» Кэмерона. Как «не тем» стал традиционный док в момент, когда люди начали допускать в документальных кинолентах постановку, и появились первые докудрамы и постдок.
Через призму философских, очевидно метафорических споров профессуры, представленных в первых частях «Вырождения» (картина разделена на несколько глав), Илья Хржановский деконструирует систему человеческих взаимоотношений, какой мы ее знаем. Правда, взамен режиссер не предлагает ничего нового. Должен ли это в принципе делать художник — тот еще вопрос. Искусство все-таки никому ничего (пока еще) не должно, и это прекрасно.
«Дау», судя по двум полнометражным фильмам и «Вырождению» в частности, не ставит цели понравиться. Напротив, подавляющее большинство зрителей оттолкнет или внушительный хронометраж, или неинформированность о том, какого именно типа это кино, или в конце концов насилие, которого на экране зачастую с избытком.
Тем же, кто способен понять художественную ценность и культурную значимость «Хрусталев, машину!» Германа ст., «Нимфоманки» фон Триера или, допустим, «Торжества» Винтерберга (параллели очень условны, но все же), проект Хржановского если не сможет удивить, то покажется как минимум небезыинтересным (анти)тоталитарным творением.
Дело тут не столько в хронометраже (шесть с лишним часов!) и насилии (отрезанная голова свиньи), сколько в насыщенном трансгрессивно-иммерсивном опыте, который буквально меняет прежнюю систему восприятия, при этом не разрушая ее, а дополняя новыми элементами. Примерно на том же самом базируются и постановки театрального режиссера Бориса Юхананова в театре «Электротеатр Станиславский» (иронично, что и «Дау», и театр существовали/существуют на средства одного и того же олигарха).
Методы Хржановского, работающие в полнометражном дебюте «4», актуальны и здесь: извлечение потаенных страхов и сомнений из недр человеческой души, бунт, неимитированный секс и нескончаемый поток водки — любимого напитка Homo Soveticus безотносительно положения в весьма условной иерархии Института.
В «Вырождении» главным в Институте после смещения советского бюрократа Трифонова становится Владимир Ажиппо — в реальности харьковский тюремщик, в кадре генерал-майор госбезопасности. Время действия — 60-е годы прошлого века, от репрессий остались лишь грифы «совершенно секретно», молодые работники Института уже не стесняются танцевать под рок-н-ролл в свободное от работы время.
Здесь Хржановский фиксирует человека советского мышления, который одновременно со сладострастием и очарованием верит в высшие идеалы социализма и до последнего вздоха будет подчиняться любым указам начальства. Им в радость находиться в этом тоталитарном плену, даже испытывая страх и тревогу.
В недрах Института проводят эксперименты на грани науки и мистики, цели которых довольно призрачны. Стремление создать нечто новое (эдакая алхимическая магия) сыграет с учеными злую шутку: им на смену явятся бритоголовые мускулистые ребята и заведут шарманку во славу евгеники, ЗОЖ и людей будущего.
Сейчас Максим Марцинкевич, возглавлявший в 2009–2011 годах группу тех бритоголовых новаторов, сидит в «Матросской тишине», а Владимир Ажиппо в 2017-м умер от сердечного приступа. Возможно, все скандалы, интриги и расследования, связанные с проектом «Дау» (одним из расследований сейчас, по слухам, занимается Variety) — тоже часть иммерсивной инсталляции, призванной не столько обратить внимание на мегаломанский «театр абсурда», сколько позволить каждому из нас расширить границы собственного комфорта.
Банальное «нравится / не нравится» в отношении «Дау. Вырождение» может и не сработать. Не переживайте — это нормально. Перед вами не какая-то низкопробная, тривиальная экранизация Стэнфордского тюремного эксперимента, а иллюстрация замкнутой экосистемы, участниками которой (по случайной ли иронии?) становимся мы сами, запертые в те же тоталитарные границы, что и актеры Института.
«Дау» есть, и в том числе благодаря этому время, в которое мы живем — одно из самых интересных. История кино меняется на наших глазах. Эпоха 30-60-х осталась позади вместе с советской валютой и Первым отделом (и в реальности, и в кино), а тоталитаризм всех нас еще переживет.
Одни лишь Post Soveticus будут каждый год исправно класть цветы к бюсту Сталина. Целовать, так сказать, «сапог» хозяина. Стоять на страже памяти об утопических иллюзиях, которым уже никогда не суждено сбыться. А вот теория ученого Дмитрия Каледина, которую тот разъяснял директору Института Ажиппо в одном из эпизодов, доказывается прямо сейчас!
