Рецензия на «Молчание» Скорсезе

Сюжет

В 1549 году Франциск Ксаверий пребывает в Японию, впервые знакомя ее с христианской верой. Всего за 30 лет в стране появляется 200 церквей и 300 тысяч новообращенных христиан. Иноземную веру принимают как бедняки, так и феодалы, причем при этом вся семья и слуги самурая тоже должны были принять христианство – искренне или нет.

Стремительное распространение новой религии, пришедшей в страну вместе с другим западным изобретением – огнестрельным оружием – испугало власть имущих, и уже в конце XVI века на христиан начались гонения. Их казнили: варили в кипятке, распинали, сжигали. Церковь перестает присылать в Японию своих миссионеров.

По слухам, он отрекся от веры и стал буддистом, Родригес и Гарупе считают своим долгом развеять этот слух, поэтому отправляются в путешествие, прекрасно понимая, что, если их обнаружат, они будут казнены.

Сомневающимся

Если вы опасаетесь, что почти три часа религиозной драмы – это не то, что интересно смотреть в кино, вы ошибаетесь. Мысль поглядывать на часы там не возникает, картина погружает в себя полностью, растворяет в пейзажах, в истории, в персонажах, в размышлениях.

Если вас беспокоит отсутствие дубляжа и необходимость читать субтитры, то это вряд ли будет сильно вас беспокоить. По отзывам, даже люди, которые не любят длинные фильмы, ненавидят читать субтитры и не так хорошо знают английский, выходили из зала абсолютно завороженные и признали, что оригинальные голоса актеров дали им больше, чем отняло отсутствие дубляжа. Конечно, это не гарантия, но фильм стоит того, чтобы попробовать.

Это сложная картина о людях, о моральном выборе, о преданности идеалам. Как верующие, так и не верующие найдут тут каждый свое. Меня, как некогда веровавшего, это навело на одни размышления – истинно верующих наведет на другие, безразличных к религии – на третьи, буддистов – на четвертые и так далее.

«Молчание» скупо на однозначные интерпретации событий, очень многое остается на откуп зрителя, но одно очевидно – история позволяет по-новому взглянуть на многие вопросы, о которых мы не задумываемся каждый день, но наша позиция по которым продолжает определять наше поведение.

Если вам показалось, что «Молчание» окажется довольно прямолинейной историей мучеников, чьими страдания фильм бьет зрителя по голове три часа (вроде «Страстей Христовых»), то это далеко от правды. Персонажи здесь, включая вроде как совсем незначительных, фоновых, поражают прежде всего своей неоднозначностью, придающей им глубину. Как «герои», так и «злодеи» фильма вызывают и сочувствие, и уважение, и отторжение, и восхищение, и презрение. Но прежде всего – понимание.

Если вы решили, что смотреть драму в кинотеатре нет смысла и подумываете дождаться выхода фильма для домашнего видео, учтите, что никакие спецэффекты, никакое тридэ не впечатляют визуально так, как талантливый оператор, режиссер, который способен говорить с ним на одном языке, и натурные съемки в экзотических локациях.

Синематография

«Молчание» получил лишь одну номинацию на Оскар в этом году, что само по себе возмутительно настолько, что может отравить отношение ко всей грядущей церемонии. И все же, эту номинацию ему не дать было нельзя. Картина визуально потрясающая настолько, что сдувает со стола всех конкурентов. Каждый кадр – и это не преувеличение, каждый – поражает до глубины души.

Да, это не живая, тычущая любопытным носом в лица актеров, камера Любецки, это куда более отстраненная, статичная камера, которая берет людей в контексте их окружения, раскрывая персонажей через это окружение, через композицию кадра. Пейзаж тут действительно – отдельный персонаж, и не важно, что в роли Японии тут – Тайвань (Скорсезе полностью отснял ленту там по совету Энга Ли), важно лишь то, что лента дышит этой суровой атмосферой, давящим небом, скалами и разбивающимися о них волнами.

Родриго Прието, оператор «Молчания», кстати, как и Любецки, долго работал с Иньяритту, снял с ним «Суку-любовь», «Вавилон» и «21 грамм», со Скорсезе он снял «Волка с Уолл-стрит», успел поработать со Стоуном, Альмадоваром, Аффлеком («Арго»), Кроу, Энгом Ли и Спайком Ли.

«Пассажиров» в этом году тоже снял он, и это поражает – два фильма одного оператора выходят один за другим и визуально один сносит крышу, второй – не запоминается вовсе. Видимо, и впрямь очень много зависит и от режиссера, и от локации – на космическом корабле, где половина кадра – зеленый экран – много не наснимаешь. Хотя… и этот аргумент звучит неубедительно. Были примеры обратного.

Актерский состав

Поначалу было забавно увидеть Человека-паука, Кайло Рена и Квай-Гон Джинна на одном экране, но они быстро перерастают привычные образы, показывая абсолютно новых персонажей.

Эндрю Гарфилду пришлось тащить на себе большую часть сцен фильма, и он не подвел, но номинирован он – хотите шутку? – за главную роль в «По соображениям совести». Да, тоже хороший фильм и отличная роль, но куда менее комплексный, куда более пластмассовый местами. Номинировать в одной категории за два фильма нельзя, решили выдвинуть вперед его роль в «Совести», хотя она впечатляла куда меньше. Зато фильм видело больше зрителей и членов Академии, и он менее противоречивый, как ни иронично это звучит, учитывая, что его снял Мел Гибсон, которому Голливуд еще не простил его антисемитизма.

Адам Драйвер поразителен в роли отца Гарупе, но его в фильме не так много – их с Гарфилдом персонажей разлучают ближе к середине. У Лиама Нисона всего несколько сцен, но сцен ключевых, и он успевает задеть за живое в отпущенное ему время. Их сцены с Эндрю – одни из самых запоминающихся в картине, прежде всего из-за вопросов, которые поднимаются в их беседах.

Так как Скорсезе пытался снять эту картину много лет, к ролям на каком-то этапе были прикреплены совсем другие актеры.

Родригеса вместо Гарфилда должен был играть Гаэль Гарсиа Берналь («Моцарт в джунгях», и снова тень Иньяритту: «Сука-любовь», «Вавилон»), отца Гарупе вместо Драйвера – Бенисио Дель Торо (он у Алехандро играл в «21 грамм»), а Феррейру – сам Дэниэл Дэй-Льюис. Скорсезе все отодвигал начало съемок, начинал другие проекты, а актеры, не дождавшись, ушли в другие фильмы.

Японские актеры, сыгравшие Кичихиро, Мокичи, Ичизо и – особенно – «инквизитора» Инуэ, были великолепны. В их случае не так мешали узнаваемые по прошлым ролям лица, поэтому их персонажи выглядели максимально убедительными и человечными. Образы вышли яркими, врезающимися в память.

«Инквизитор» Инуэ

Условный злодей фильма, преследующий тайных христиан, не торопится казнить самих миссионеров, предпочитая пытать и казнить японских верующих на глазах иностранцев, принесших в страну свою веру. Он понимает, что убивать миссионеров малоэффективно – они примут смерть как мученики и еще больше вдохновят своих последователей. Его цель – сломать их, вынудить публично отказаться от веры, растоптать святыни.

Но и это еще не конец – они должны будут принять японское имя, им дадут жену и детей, осиротевших после смерти какого-нибудь дворянина, и священники должны будут жить этой новой жизнью на глазах у народа – каждый день напоминая им о своем отступничестве, побуждая тайных христиан также отказаться от веры. Сея сомнения – стоит ли вера такого риска, чтобы жить в страхе год за годом, а затем принять мучительную смерть за нее, когда тебя выдаст какой-нибудь Иуда, соблазнившийся наградой за донос.

Инуэ говорит священникам: «Япония – это болото, тут не растет ничего путного. Вот и христианство не проросло». Наших героев убеждают, что японские христиане, даже те, что умирают за свою веру, и не христиане вовсе. Они настолько темные и запертые в своем языческом мировосприятии, что неспособны представить себе богов помимо сил природы. Христос для них – скорее еще одно имя для бога Солнца, чем реальный человек, который жил и умер за их грехи.

Можно ли верить неправильно?

Инуэ спрашивает, какой смысл португальским миссионерам страдать за японцев, нести им свое учение, если они все равно неспособны его понять. И даже если они согласятся умереть за эту веру – это лишь потому, что их жизнь в бедности и голоде настолько ужасна, что обещание рая становится единственной надеждой, и они с радостью идут на крест, чтобы поскорее избавиться от мучений и войти в лучший мир.

Иисус, в конце концов, пошел на крест, чтобы искупить грехи всего человечества – разом, прошлые и будущие, чтобы войти в его царство, нужно лишь принять его как своего Спасителя. Как могли эти священники, свято верившие в свой долг, рискнуть всем, но отправиться в страну, где их могут тут же убить, попадись они властям, и принести страждущим слово Божье – как могли они согласиться, что да, это какие-то бракованные христиане. Они лишь притворяются, они не достойны нашей жертвы.

Люди, умирающие с именем Иисуса на губах лишь бы не ставить ногу на икону, не плюнуть на распятие – это ненастоящие христиане? Потому что они смешивают Христа с богом Солнца, неверно выполняют обряды? Где грань?

Настоящий христианин должен осознавать и принимать Иисуса как сына Божьего, должен знать о том, как он учил, творил чудеса, был предан, судим и казнен, чтобы затем воскреснуть и вознестись. Должен ли он знать, какой длины были его волосы? Что если он представляет его лысым? Безбородым? Должен ли он знать о моменте сомнения, «Да минует меня чаша сия»? Что может превратить человека из настоящего христианина в еретика, язычника, порочащего веру своим искаженным ее восприятием?

И ведь эти японские христиане не выглядели некими спиритическими аферистами, которые верили лишь для проформы и мечтали только о получении пропуска в Рай. Они преклонялись перед отвагой заграничных миссионеров, не хотели отпускать их от себя, чтобы те проводили таинства: крещение, исповедь, причастие.

Да, сквозило в этом и малодушие, жадность, эгоизм – они не пускали священников в другие деревни, чтобы не лишиться этих регулярных таинств, которые они еще не могли проводить самостоятельно, в их почитании символов веры, даже самых простых (бусина с четок, плетеное распятие), видится тяга к обладанию хоть сколько-нибудь ценными вещами, ведь это нищие рыбаки и крестьяне, не владевшие ничем уникальным в своей жизни.

И все же – это тяга к вере, к более глубокому ее познанию, к соблюдению ее правил. Мне сложно понять, как могли некоторые миссионеры в конце концов сбросить это со счетов и назвать веру японцев ненастоящей. Возможно, в них говорило истощение и отчаяние, жажда хоть какого-то объяснения подобным кошмарам и тому, что Бог никак не препятствует подобному.

Чье молчание?

Если честно, мне не хочется заигрываться с интерпретацией названия книги и фильма – слишком уж это отдает уроками литературы и анализа, все дальше уходящего от человеческого восприятия в дебри формализма. И все же, не коснуться этого нельзя.

Основная трактовка, самая очевидная, в том, что это история о молчании Бога, его невмешательстве. Ключевое для христианства и некоторых других религий противоречие – если Бог любит нас, почему позволяет зло? Почему он молчит?

Родригес же вполне буквально дожидается того, что Бог заговорит с ним. Чем дальше он уходит во тьму, в страдания и сомнения, тем больше видит себя самого Христом, идущим на крест, и чем ближе он приближается к заветному образу, тем сильнее его сомнения. Если даже теперь, когда я скитался и учил людей, голодал и спал на циновках, был предан и заключен в клетку для мучений и испытаний моей веры – если даже сейчас, когда я прошел путем его сына, Бог не говорит со мной, то возможно ли, что Там – просто никого нет?

Говорили и о молчании тайных христиан в ответ на требования отступиться и вынужденное молчание тех миссионеров, которых заставили отказаться от их веры – и теперь они не в праве ни молиться, ни исповедовать, ни даже произнести имя божье. Их веру, их суть, заставили замолчать навсегда.

Миссионерство – это благотворительность или идеологическое вторжение?

Нельзя не задуматься и об оправданности христианской миссии в Японии. Чего она принесла больше – хорошего или плохого? Португальцы смотрели на это просто (не беря в расчет колонизаторские цели миссионерства) – мы узнали правду, Благую Весть, мы хотели донести ее во все уголки мира, рассказать людям о пути к Спасению. Разве можно было поступить иначе?

Возможно, тогда бы они осознали, что правда везде своя и португальская останется правдой лишь в Португалии, в Японии же она исказится до неузнаваемости. Останется ли она при этом правдой? К примеру, примерявшихся к новой религии японцев смущало то, что спасение обещано лишь христианам, а все иноверцы могут отправляться в ад – это означало, что все их предки, которых японцы (отчасти – из-за конфуцианских обычаев) чтят особенно, будут гореть в аду, ведь у них уже нет шанса принять Христа. После идей буддийского всемирного спасения это казалось не слишком просвещенным. Вот таких моментов миссионеры и не учитывали, за что их правомерно обвиняли в высокомерии.

Сложно взвешивать столь объемные понятия, учитывая, что на одной чаше весов – годы жизни в страхе, страдания и преследования, предательства и мучительные казни, а на другой – надежда, осветившая скудную жизнь бедняков, вдохновившая их на восстание, Религия чужаков побуждала к вольнодумству, попранию существующего уклада жизни и классового разделения. И еще на этой чаше – вечная жизнь в Раю для тех, кто успел принять Христа и умереть за него. Если вы верите в это, конечно.

Оказались бы они вместо этого в Стране Мрака из писаний синтоизма, бродили бы по верхнему миру неприкаянными призраками или застряли бы в колесе Сансары, перерождаясь в те же непритязательные условия раз за разом? Может, им бы удалось в конце концов добраться до Нирваны – лучше ли мучительная смерть и немедленный Рай, чем страдания во многих жизнях, ведущие, наконец, к Нирване? Странно сравнивать такие вещи, но это все тоже – часть дискуссии, пусть и не самая очевидная.

Скорсезе как адвокат дьявола

Кинокритик Халк, который, несмотря на легкомысленный псевдоним, является одним из величайших мастеров жанра, отмечает, что Скорсезе великолепно строит дискуссию прежде всего потому, что играет адвоката дьявола наиболее усердно – он дает противоположной стороне самую выгодную позицию в своих картинах, выставляет ее в наиболее выгодном свете, не скупясь на раскрытие ее достоинств там, где они действительно присутствуют. Он настолько мастерски выводит достоинства героев и идеологий, которые предлагает обсудить, что многие начинают жаловаться на то, что он всерьез воспевает пороки, недостаточно наказывает грешников.

Так, уверен, будет и с «Молчанием» – ведь Скорсезе делает все, чтобы раскрыть положительные черты Родригеса, показать его страдания, его сочувствие, силу его веры – только для того, чтобы в конце поставить под сомнение все, что мы чувствовали к нему.

Прав ли Родригес изначально, прав ли он в конце? Что говорит о нас тот факт, что мы изначально приняли его как своего героя, согласившись с его убеждениями и поступками? С кем мы больше согласны в конце? С героем Гарфилда, Драйвера или Нисона? Может, даже со «злодеем» фильма, Инуэ?

Спойлеры: Голос Бога и судьба Кичихиро

Есть одна любопытная деталь, которую сложно будет заметить не англоговорящим. Когда Бог наконец нарушает свое молчание и говорит с Родригесом, это голос актера Киарана Хайндса, играющего в фильме отца Валиньяно, того самого, что отправил Родригеса и Гарупе на поиски Феррейры. Это бросает гирьку на весы в вопросе бог ли это или воспаленное воображение Родригеса, придумавшее долгожданный ответ Господа лишь бы только разрешить неразрешимое противоречие в его сердце.

Еще одно «молчание» некоторые критики усмотрели и в умалчивании самим Скорсезе о судьбе Кичихиро, ключевого во многом персонажа картины и однозначно самого парадоксального. В экранизации Масахиро Синоды (1971 год, она не понравилась автору романа, к слову, да и мне кажется не слишком удачной), Кичихиро показали в конце подметающим новый дом Родригеса.

Это не то чтобы как-то однозначно завершало его линию, но по крайней мере не подвешивало ее в воздухе, ведь Скорсезе показывает лишь то, как у Кичихиро находят икону и утаскивают прочь – неизвестно, казнят ли его после этого или он снова отречется и уйдет невредимым – в сотый, наверное, раз.

Как бы то ни было, Кичихиро остается последним верующим японским христианином в фильме. Его извращенная вера по-прежнему сильна, тогда как Родригес сдался окончательно. Что честнее? Верить до конца, но не поступать по вере – предавать и отрекаться раз за разом, но все равно цепляться за шанс искупления и спасения души? Это ли не малодушный подход к вере – грешить вволю, зная, что потом все можно легко списать простой исповедью?

Для Родригеса же попрание святыни не стало простой формальностью, он отказался полностью и навсегда. Не то разочаровавшись в Боге, не то признав себя недостойным ни Его любви, ни голоса, ни миссии, что на него была возложена – нести слово божье. Да, мы видим в конце в его руках распятие, но сам ли он сжал его в ладонях в миг смерти, или его вложила туда жена, желавшая почтить веру мужа? Кто знает, обрадовался бы он этому, если так.

Итог

Никто в этом году даже близко не подошел к подобному уровню операторской, режиссерской и актерской работы, даже «Служанка» Пака Чхан-ука, которой придется подвинуться с первого места моего топа фильмов 2016 года, потому что Скорсезе обошел всех по масштабу и комплексности картины.

Да, в том числе и «Ла Ла Ленд». Он милый и трогательный, но если мы говорим о настоящем кино – монументальном, глубоком, создающим пространство для размышлений и дискуссии, то «Молчание» выглядит колоссом на фоне остальных картин года. «Лунный свет», «Манчестер у моря» – это все конечно хорошо, но вас через год уже вряд ли вспомнят.

Многие критики жаловались на то, что Академия проигнорировала этот фильм Скорсезе (как игнорировала многие его шедевры до этого, Мартин – словно нечто само собой разумеющееся, подумаешь, живой классик – зачем его награждать?).

Кто-то предположил, что дело в позднем релизе картины – не все члены Академии успели его посмотреть. Может, многие из них староваты для того, чтобы высидеть 3 часа, и это оказалось для них достаточной причиной проигнорировать гениальную работу мастера. Может, дело в противоречивой теме – не захотели связываться с религией, в конце концов, кинорефлексию испытывающего кризис веры католика Скорсезе они один раз уже прокатили – «Последнее искушение Христа» получил лишь номинацию за режиссуру, но и там проиграл «Человеку дождя».

В общем, Оскар допускал абсолютно шокирующие промахи и раньше – тысячи их, но этот и впрямь заставляет меньше ждать грядущей церемонии, в свете такого пролета гонка будет выглядеть фарсом.

Не допускайте ошибку членов киноакадемии, сходите на «Молчание», насладитесь настоящим большим кино, которое выходит все реже и реже.