«Омерзительная восьмерка», рецензия Трофимова
На этих новогодних праздниках мы получили сразу два зимних вестерна, действие которых происходит в Америке девятнадцатого века: «Выживший» (двадцатые годы) и «Омерзительная восьмерка» (семидесятые – сразу после Гражданской войны). Оба сняты легендарными операторами, Любецки и Ричардсоном, работу которых мы уже сравнивали в моей предыдущей статье, посвященной самым талантливым DP (director of photography) в современном кино.
В обоих фильмах есть сцены, где герои ловят языком снежинки, и где в напряженной ситуации один говорит другому «Моргни, если…». Мы не привыкли думать об Америке, как о холодном заснеженном месте, особенно об Америке, какой она предстает в вестернах – знойной и безжалостной пустыней, но обе эти ленты отлично передали именно холод – не просто как источник легкого дискомфорта, а как смертельную опасность вкупе со снежными бурями и нехваткой пищи.
Оба фильма показывают совсем другое общество, в котором нельзя никому доверять, а человеческая жизнь не ценнее связки бобровых шкур. Но была и еще одна общая черта у картин Иньярриту и Тарантино – они обе больше поражали свежестью ощущений, многомерностью своего мира и персонажей, вязкой живой атмосферой, нежели сильным сюжетом.
Такое ощущение, что Лео того и гляди выбредет прямо на них, вернувшись в мир Тарантино.
Да, «Восьмерка» получилась неидеальной, как и «Выживший». История, развязка, сюжетная арка некоторых героев получились не такими впечатляющими как хотелось бы. Но при этом оба этих фильма одинаково шокируют – это нечто большее, чем просто фильмы. В них проваливаешься, в пространстве такого кино можно жить, настолько реально и озязаемо все, что ты видишь. И абсолютно невероятно то, что мы получили два таких фильма-мира подряд, и то, что они так рифмуются между собой, учитывая, что это крайне редкое событие для кинематографа вообще.
Я назвал «Выжившего» фильмом-переживанием по большей части из-за того, что удалось сделать Любецки, оператору фильма. Поход на эту картину я советую не столько как поход на интересный фильм, сколько как прыжок с парашютом, дайвинг или оргию. Новые ощущения, которые ты абсолютно не ожидаешь получить в кино (при этом, я не говорю, что это плохой фильм и как кино ничего из себя не представляет).
Сверху Галантерея Минни, снизу кадр из «Выжившего». Возможно, то же самое место, но галантерея еще не построена и Лео мается на морозе.
С «Восьмеркой» похожая ситуация, но дело уже не в операторе. Ричардсон, безусловно, мастер своего дела, да и 70мм пленка дает просто потрясающую картинку со множеством деталей и обитаемым, живым задним планом (на фоне все время что-то происходит), но она не перетягивает на себя столько внимания, как в «Выжившем». Тут дело в другом.
Тарантино, как уже отметил в своей рецензии Максим Иванов, снял пьесу. С характерной для театра привязкой к одной основной локации – галантерее Минни, в которой и происходят все основные события фильма. Такая вот клаустрофобная ситуация, где наши герои оказываются запертыми в четырех стенах с подозрительными незнакомцами на несколько дней, пока не уляжется снежная буря снаружи. Зрители также оказываются заперты с этими героями на целых три часа, что только помогает накрутить бешеное напряжение, ощущение опасности и непредсказуемости.
И все же, я не могу не признать, что «Восьмерка» получилась довольно странной. Запутанный и напряженный сюжет в конце вылился в не совсем понятную и не то чтобы сильную развязку. Вообще в плане истории фильм до сих пор пытается собраться у меня в голове, но получается все равно лишь многоголосое месиво.
Интересно другое – почему при этом фильм не разочаровывает. Как и «Выживший», где сюжет страдал не от перекрученности, а наоборот, от чрезмерной упрощенности.
«Омерзительная восьмерка» восхитила меня прежде всего своей одушевленностью, обжитостью, многомерностью. Это не история героя, который носится по мирам и повергает врагов, или группы друзей, отправившихся в поездку. Это история одной комнаты, одного вечера и кучки крайне подозрительных типов, пытающихся разобраться, кто есть кто.
Мне очень хочется назвать фильм новогодним. Да, как «Ирония судьбы». У нас есть одно помещение, зима за окном и отношения вынужденных находиться вместе незнакомцев, которые мало-помалу узнают друг друга.
Есть даже женщина, поющая под гитару, жалобы на чужие кулинарные способности и герои, вопреки ожиданиям проникающиеся друг к другу симпатией.
Я хочу, чтобы вы сходили в кино на этот фильм (в лучший кинотеатр, что сможете найти, ибо 70мм пленка создает потрясающе фактурную картинку), потому что такие ощущения от похода в кино вы вряд ли еще получите. Я не помню, чтобы еще когда-то настолько чувствовал реальность некой комнаты в фильме, свое присутствие в ней наравне с героями. И это, безусловно, срабатывает театральная природа ленты. Неспешные разговоры, практически никаких ускорений событий и прыжков во времени. Мы просто находимся с персонажами в галантерее: распрягаем лошадей, греемся у огня, посасываем хреновый кофе и косимся в угол, пытаясь понять, не прилетит ли откуда-нибудь пуля в следующий момент.
То, что время в фильме течет в кои-то веки так же неспешно, как в реальном мире, не перескакивая через события, не прыгая из одного места в другое, кино засасывает тебя как никогда, а вместе с этим и напряжение в воздухе чувствуется куда отчетливее.
Фильм полон великолепных деталей, работающих на это погружение. Этот синий чайник, который, как некий символ жизни и смерти, присутствует во множестве кадров – то в центре, то где-то в углу.
Красная конфета на полу. Плед, накинутый на пустое кресло, перед ним – шахматная доска с незаконченной партией, как метафора всей ситуации. Все это превращает галантерею Минни в одно из самых живых и запоминающихся локаций в истории кино. Она – полноценный участник событий, а не просто сцена для них. За такой яркий образ, причем вылепленный не из чего-то безумного вроде параллельного измерения или дворца в Зазеркалье, а из простого как желтый снег сарая на диком западе – за него хочется сказать Тарантино отдельное спасибо.
Я редко отмечаю музыку в кино, но саундтрек ветерана вестернов Эннио Морриконе оказался великолепен. Ничего громкого и привлекающего к себе внимания, ничего, что можно напевать в душе, намыливая зад, но те тревожные ноты, похожие на завывания ветра, подкрепляли и умножали напряжение фильма многократно.
В интервью Квентин описывал идею фильма как собрание самых ярких архетипов вестернов в одном месте – выпуклых образов со своей историей. Чтобы каждый герой производил впечатление, что о нем уже были сняты отдельные фильмы. По сути, Тарантино решил сделать собственных «Мстителей». Только без предварительных сольных фильмов – сразу. И эта идея работает, но, к сожалению, не до конца.
Ближе к середине фильма я заметил, что персонажей на экране как-то многовато. Девять. Перед вами, возможно, тоже встанет этот вопрос – кто из всех героев вообще входит в эту самую восьмерку? Поясняю: в галантерею приезжает экипаж – четыре пассажира и кучер. Еще четыре человека встречают их в галантерее. Кучер не в счет, четыре против четырех: два охотника за головами, шериф и заключенная в экипаже, генерал-конфедерат, ковбой, палач и мексиканец – в доме.
Идея была великолепной. Собрать архетипы, сильные личности, свести их вместе под одной крышей и заставить взаимодействовать в атмосфере недоверия и опасности.
Я предполагал, что Ковбой будет вносить в ситуацию свои утрированно ковбойские нотки. Шериф и преступница, обреченная на смерть, свои – и так далее. Мы увидим, как к решению проблемы подходит шериф, смотрящий со своей колокольни, а как – палач. Как это воспринимает мексиканец и как воспринимают его.
К сожалению, из этого ничего не вышло. Если бы на герое Майкла Мэдсена не написали в трейлере, что он – Ковбой, мне бы и в голову не пришло так его называть. Его действия никак не подкрепляют этот образ. Он никого не доит, не стреноживает своим лассо и так далее. То же касается и мексиканца.
Охотники за головами, с другой стороны, нарисованы куда более подробно и ярко, они как раз ведут себя в четком соответствии с архетипом. И этих героев не спутаешь, они четко разграничены между собой, несмотря на общий архетип. А вот герои Мэдсена и Тима Рота, от которых я ждал больше всего, так как очень люблю этих актеров, оказались очень бледными и в сюжете были задействованы мало.
Из той половины «восьмерки», что ждет в галантерее, наиболее выпуклым и хорошо раскрытым персонажем оказывается генерал, который вообще не имеет отношения к основной истории и работает больше как инструмент раскрытия остальных.
Многим героям вообще не дают сделать ничего значимого для сюжета, блеснуть хоть раз, проявить себя, изменить что-то. Та же заключенная, чью дьявольскую натуру так накручивает сам фильм, тоже по сути так и не получает шанса никак себя проявить. Ее взаимодействия с собственным тюремщиком, к которому она пристегнута – очаровательны. Он то бьет ее локтем в нос, чтобы заткнулась, то просит помочь ему донести кофе.
Временами их можно спутать с тихой семейной парой, которые понимают друг друга с полуслова, а иногда реальность их отношений (он тащит ее на виселицу) проступает с бескомпромиссной ясностью.
Но, так или иначе, ты ждешь, что она, наконец, сменит позицию беспомощной пленницы на что-то еще, оторвется по полной, но этого в полном смысле так и не происходит. Любопытно, что в ранней версии сценария, которая утекла в сеть, что привело Тарантино в ярость, многим героем таки удавалось блеснуть, но в фильме этого не осталось. Впрочем, как отмечают читавшие раннюю версию, многое при этом стало лучше.
И это чертовски обидно, потому что именно этого и ждешь от фильма. Равноценно крутых персонажей, каждый из которых внесет свою лепту, раскроется со своей стороны, воплотит архетип, продвинет сюжет.
Равноправия у Тарантино не вышло. Некоторые герои и вовсе остаются массовкой с цветной биркой. Да, у них есть сочные реплики и место в сюжете, но в ретроспективе получается, что эти герои сводились к очень простой функции.
Многие, включая самого Тарантино, называли «Восьмерку» вестерн-версией «Бешеных псов», и параллели здесь очевидны. Там тоже было одно здание, куча ярких и разнообразных героев, которые сталкивались между собой. Вот только неизбежная перестрелка здесь не приносит того оргазма, который приносила в «Псах». Скорее разочарование. Потому что взаимодействие героев через диалоги, тайны и попытки раскрыть эту тайну, понять, кто же здесь – не тот, за кого себя выдает, были куда интереснее, чем пальба.
Но все эти разочарования если и приходят, то под конец, именно от понимания, что все скоро закончится, а некой фантастической кульминацией все накопленное напряжение, недоверие и раздражение так и не выразится. Первые же два с лишним часа вы сидите абсолютно завороженные, поджимаете пальцы на ногах от подозрений, догадок, ожидания того, что в любой момент все взлетит на воздух и начнется кровавая баня. И ждете ее не как зритель – с предвкушением, а как один из постояльцев Минни – с ужасом.
Несмотря на то, что концовка производит очень странное впечатление и неясно, что в итоге это была за история, о чем она, почему-то запоминается не это. Запоминается абсолютно невероятное присутствие в моменте, многогранный клубок персоналий и отношений между незнакомцами, саспенс и ощущение взрывоопасной тайны. Я никогда прежде не ощущал подобного концентрированного кайфа.
Это можно было сравнить с «12 разгневанными мужчинами» Люмета, только с еще большим вниманием к героям, к помещению, к предметам, с поправкой на то, что они расследуют не абстрактное чужое дело, а разбираются в собственной ситуации, из которой явно не все выйдут живыми.
Это не идеальный фильм, но он дает нечто уникальное, потрясающе сильное и новое. Даже несмотря на то, что сюжет может для многих оказаться «пшиком», это не убивает семя, которое галантерея Минни сажает куда-то глубоко в душу, оно продолжает расти и раскрываться новыми гранями после просмотра.
