Интервью с Татьяной Долженко — как в Россию привозили «Паразитов», «Умри, моя любовь» и другие хиты

«Он и Она», «Пылающий», «Паразиты», «Сквозь снег», «Анатомия падения», «Птица», «Мелочи жизни» — если вы не смотрели эти фильмы, то, как минимум, слышали их названия в ряду лучших киноновинок своего времени. Все эти и многие другие картины привезла в Россию кинопрокатная компания «Про: взгляд».

Мы поговорили с соосновательницей и гендиректором «Про: взгляда» Татьяной Долженко о том, как независимая дистрибьюторская компания выбирает фильмы для российского проката, сочетая коммерческую востребованность с ДНК компании, «кризисе» кинопроката, новых тенденциях киноиндустрии и «киносмотрения» и грядущих релизах.

— Татьяна, здравствуйте! Давайте начнём разговор с вопроса о выборе кино. Как «Про: взгляд» понимает какой фильм стоит покупать для российского экрана, а какой нет?

— Так как мы — независимая компания, существующая в модели самоокупаемости, при выборе фильма мы «сводим» линии коммерческой востребованности с органичностью работы компании «Про: взгляд» с этим проектом. Насколько кино соответствует нашим ценностям. Это фильмы со смыслом, слоями, новым визуальным кодом, задающие новые тенденции в индустрии.

Нередко мы хотим «в длину» работать с именами, с которыми работали раньше. Это касается режиссёров, продюсеров, актёров и так далее.

Есть также сейлз-компании — часть из них сама продюсирует фильмы, часть выступает промежуточным звеном между продюсерами и дистрибьюторами разных стран. И у прокатчиков формируются долгосрочные, близкие отношения с какими-то из этих компаний в силу наработки опыта. У «Про: взгляда» также есть такие партнеры, и при прочих равных мы более детально рассматриваем их предложения на рынке.

— Вы упомянули «имена» — режиссёров и актёров. Можете ли назвать тех, кто регулярно появляется в вашей программе? Например, режиссёров, чьи работы вы не раз показывали, или актёров, чьи фильмы периодически попадают в ваш репертуар?

— В 2022 году произошло заметное «переверстывание» нашего пакета — оно совпало с введением дополнительной цензуры. Мы осознали, что, вероятно, не сможем выпускать в России фильмы режиссёров вроде Ксавье Долана или Селин Сьямма, чьи работы выходили у нас раньше. Тогда нам пришлось провести своеобразную «инвентаризацию» смыслов и имен. Это совпало с изменением кинотеатральной среды после пандемии — включая спрос на жанры, — и с внутренним взрослением компании, которой исполнилось десять лет. Все эти факторы соединились и запустили новый виток развития.

Мы продолжаем с большим интересом наблюдать за режиссёрами вроде Пон Чжун Хо. Однако часто бывает, что после громкого успеха — как у «Паразитов» (именно «Про: взгляд» привез оскароносный фильм в Россию. — прим. ред.) — режиссёров «подхватывают» крупные мировые студии. Например, следующим после «Паразитов» фильмом Пон Чжун Хо — «Микки 17» — занималась Warner Bros. Pictures, поэтому мы не могли при всем желании приобрести права. Это также отражает постпандемийную тенденцию — усиление влияния глобальных стриминговых платформ.

Сейчас невозможно говорить о стройной картине: существует узор наших намерений и узор реальности. Мы каждый раз отважно пытаемся их соединить и наблюдаем, в какой точке они пересекаются.

— Вы упомянули дополнительную цензуру. В начале осени были случаи, когда анонсировались премьеры фильмов, например «Прости, детка» или «Альфа», но затем показы отменялись. Сталкивались ли вы с подобными ситуациями, когда картину сначала одобряли, а потом запрещали к показу?

— Нет, мы не сталкивались, но неоднократно наблюдали у коллег и, конечно, вносили правки в фильмы из нашего пакета как необходимое условие для получения прокатного удостоверения. И да, мы вынуждены перестраховываться и пытаться просчитать риски на этапе закупки.

— Ещё в пандемию начались разговоры о кризисе кинопроката: снижении посещаемости, низких кассовых сборах и возможном закрытии кинотеатров. Как вы считаете, судя по нынешней ситуации, опасения были преждевременными или действительно существует некий «кризис»?

— В этой точке встречается несколько разнонаправленных тенденций. Помимо невозможности выпуска в России студийного кино, на которое существовал основной зрительский спрос (нелегальный прокат не способен привлечь тот же массив зрителей) изменения произошли и в других аспектах: например, теперь не так легко улететь из страны на новогодние каникулы, и люди, оставаясь дома, скрашивают досуг походом в кинотеатр.

В то же время у тех, кто раньше ходил в кино, после пандемии появились подписки на платформы и сформировались новые привычки. Эти зрители из категории «преданных» перешли в сегмент «избирательно преданных». Их можно привлечь только обещанием «картинки», значимой именно для большого экрана, чем-то по-настоящему событийным.

Не стоит забывать и о смене поколений. Молодежь, которая во время пандемии училась в средних классах, теперь старшеклассники, и у них довольно стабильная привычка киносмотрения. Судя по всему, именно эта аудитория обеспечивает сборы хорроров и другого жанрового несобытийного кино, которое по-прежнему востребовано в кинотеатрах. Новые восемнадцатилетние приходят на смену тем, кому было восемнадцать в 2021 году.

Но при всей нелинейности и взаимовлиянии факторов, по-прежнему случаются фильмы, которые ставят рекорды. Например, «Выход 8» (японский триллер, выпущенный в прокат компанией «Про: взгляд» осенью 2025) собрал в пять раз больше, чем ему прогнозировали аналитики рынка.

— Ещё в 2024 году вы в интервью отмечали рост интереса к азиатскому кино и увеличение количества фильмов из этого региона в кинотеатрах. Как вы считаете сейчас — это явление, изменившее индустрию, долгосрочный тренд?

— Действительно тогда все делали ставки на это. Но сейчас я бы сказала, что заполнение рынка проходным азиатским кино сослужило ему не лучшую службу: оно перестало быть синонимом качества.

Мы в «Про: взгляде» не делаем особых преференций для азиатского кино. Рассматриваем его на тех же основаниях, что и европейские или американские проекты. Фильм должен быть ярким, качественным, в чем-то новаторским, потенциально востребованным. Нет приоритизации, но нет и отторжения.

— Вы говорили про нынешний успех хорроров в прокате. А если говорить об арт-мейнстриме: какие жанры и темы в нём сегодня наиболее востребованы у зрителей по вашему опыту?

— Со времен «Паразитов», а может, и чуть раньше, на вершине пирамиды была тема социального расслоения, конфликта богатых и бедных. После «Паразитов» хитом проката стал, например, «Треугольник печали» и ещё целая плеяда фильмов на эту тему. В какой-то момент стало очевидно, что в России она определенно привлекает внимание.

По нашим наблюдениям, сейчас работают истории про актуальные моменту времени внутренние конфликты. Например, фильм «Материалистка» по всей очевидности «отработал» конфликт между расчетом и чувствами. Есть эмоциональный запрос на сюжеты вроде «Дракулы». Фильм уже собрал небывалые 800 миллионов рублей в российском прокате и, вероятно, скоро станет лидером по сборам. Если попытаться коротко сформулировать причину популярности, то, я бы сказала, это возрожденная в русской душе тоска по искренности и преданности, стремление к тому, чтобы ценности не предавались ради чего-то сиюминутного, а вечная любовь и верность оставались главным ориентиром. В этом есть что-то архетипическое, библейское.

Ещё зрителям близки истории, где побеждает справедливость, где можно эмоционально идентифицировать себя с персонажами, которые проходят сложный духовный путь и в конце выбирают добро. Возможно, это что-то потаенное и невыраженное, что просится наружу, а на экране проживается.

— Ваши прошлые и будущие релизы — «Выход 8», «Умри, моя любовь», «Ловушка для кроликов» — так или иначе обращаются к теме семьи, отношений. Опирались ли вы на зрительский, общественный запрос при их выборе?

— Когда принимается решение о покупке фильмов, сопоставляется множество критериев. Некоторые из них оказываются более весомыми для нас, чем другие.

Например, в случае с фильмом «Умри, моя любовь» каст был топ-1 критерием. Романтические отношения с близким человеком— то, что поднимает в нас больше всего страха, уязвимости, потаенных желаний и разочарований. То, что резонирует на самых высоких вибрациях на протяжении всей жизни и бесконечно волнует. Об этом важно говорить и молчать, об этом важно привозить кино.

— А как вы считаете, какой из осенних релизов будет самым успешным?

— Мы делаем большую ставку на фильм «Умри, моя любовь». Он сам по себе ошеломляет. И там есть Роберт Паттинсон, который сейчас на особой волне популярности из-за «возвращения» «Сумерек». Паттинсон с Лоуренс как экранная пара — мне кажется, желанная фантазия для многих людей. Мы сейчас закладываем кирпичики будущих отношений фильма и зрителей, бережно, порционно, вымеряя каждый миллиметр. Мы закладываем основу бурного, взрывного страстного романа, на это делаем ставку.

• Моя душа горит: рецензия на обжигающую драму «Умри, моя любовь» с Лоуренс и Паттинсоном

— А вы, как человек, который смотрел этот фильм, как бы его охарактеризовали — это скорее авторское кино с глубокими смыслами или проект, доступный массовому зрителю?

— В этом фильме, как и во всех хороших арт-мейнстримных картинах, много слоев. Эта многослойность позволяет каждому зрителю добраться до того уровня, который для него доступен и желанен в данный момент, остаться на нём и получить удовольствие. Для тех, кто любит считывать метафоры, смыслы, тончайшие грани эмоций, психофизику, красоту монтажа и кадра, операторскую работу, актёрскую игру — там много удовольствия. Для тех, кто хочет, чтобы произошёл эмоциональный взрыв, кто хочет сильно удивиться, что отношения бывают и такими, и для тех, кто ожидает кино с динамикой — по своей структуре, по саундтреку, по монтажу — оно устроено как молодежно-развлекательное в том числе. Для зрителей, которые пришли с желанием «развлечься», тоже сыщется то, что их удовлетворит.

— Вы как-то говорили, что были фильмы, которые за полтора часа могли полностью перевернуть ваше жизненное восприятие — вошёл в зал одним человеком, а вышел другим. Есть ли у «Про: взгляда» такие релизы — фильмы, которые вы сами назвали бы переворачивающими сознание?

— Да. Я бы назвала «Умри, моя любовь» среди них. Фильм «Птица» Андреа Арнольд с Барри Кеоганом и Францем Роговским, который мы выпускали прошлой осенью. «Анатомию падения» — тут не нужно ничего комментировать. Интенсивная подготовка к её выпуску длилась всего полтора месяца, и я начала мечтать о каком-то другом измерении пространства и времени. О чистилище, где будем всегда готовить «Анатомию…» к прокату — только её. В этом хочется находиться, постоянно быть проводником такого фильма. Ещё у нас были «Человек из Подольска», фильм «Синонимы», корейское кино «Пылающий».

Вот эти фильмы, наверное, мои личные топы — то, чем я была наиболее горда. В них сильнее всего считывается ДНК компании. Мне казалось, что в России невозможно придумать более подходящую компанию для их выпуска, чем мы, и мы не можем придумать для себя более подходящих фильмов. Все сходилось в этой точке, и это большое счастье — работать с таким кино.

— Вот вы сказали про ДНК компании. А как вы для себя характеризуете фильмы, которые ей соответствуют?

— Я бы сказала первым делом про многослойность. Очень важно, чтобы кино не было целиком снято по классическим канонам. Чтобы оно осмеливалось их нарушать не от незнания основ, а от смелости обращения с ними. Это когда автор отчётливо осознаёт, с какой кинотканью работает, и позволяет себе новаторство в монтаже, форме, подборе актёров, в некотором смысле заигрывает и разговаривает со зрителем на живом человеческом языке. Это кино не схематичное, оно принадлежит своему моменту и времени — в хорошем смысле современное.

Что ещё… Это очень важный для меня вопрос, я его всё время себе задаю — вдруг получится найти то, чего раньше не находила. Что же это за магия? …Да, я думаю, персонажи очень уязвимо честны с собой в этом кино.Возможно, не с первой минуты экранного времени, но по ходу сюжета они приходят к точке, где перестают врать, признают сложное, принимают что-то для себя — и это трансформирует их жизнь. Арка персонажа, его метаморфоза, разумеется, в фильме присутствует, но не по классическим канонам, которые часто манипулируют зрителем: вот плохой персонаж стал хорошим, и мы все заплачем. Здесь иначе — всё построено на полутонах, чтобы по-настоящему соединять зрителя с его глубинами, с внутренней правдой. Это признак авторского таланта, смелости и уникальности голоса.