Рецензия на The Novelist

Хотя демон сильное слово – вам достается роль доброго привидения, что порхает по дому, подслушивает, подглядывает, нашептывает, а при случае может спрятаться внутри торшера у кровати (или в люстре под потолком) и подмигивать лампочкой. Зачем? Вам нельзя попадаться Капланам на глаза – они начинают беспокоиться, и тогда с ними сложнее иметь дело. Мигающей лампочкой можно отвлечь домашних, проскользнуть за спину незамеченным и добраться до нужного предмета – чаще всего это блокноты и письма, из которых вы узнаете, что происходит в семье Капланов и как с этим бороться. Да, ваша миссия нехарактерна как для привидения – вы порхаете по лампочкам и выясняете, как решить ту или иную проблему, чего хотят персонажи, находите компромисс и подсказываете его отцу семейства, пока он спит. А позже разбираетесь с последствиями своего вмешательства.

Автор The Novelist, Кент Хадсон, не новичок в индустрии – он был в команде второго Bioshock, Deus Ex: Invisible War, а теперь ушел в инди-сцену. Его игра без особых проблем создает новый жанр: психоанализ с элементами стелса. Ваше привидение будто служит семейным консультантом для Капланов. Каждый из них хочет простых вещей: муж – успеть сдать рукопись в срок, жена – вернуться к карьере художницы, а сын мечтает, чтобы папочка все время играл с ним. Угодить всем не получится – максимум можно добиться компромисса между двумя, но третий лишний всегда остается на обочине. Именно привидение решает, кого осчастливить, а кого вогнать в депрессию. Так, сын Дэна, Томми, много рисует – и если раз за разом оставлять его без внимания, то идиллические картинки «папа-мама-я» сменятся куда более мрачными образами.

Кроме чтения всевозможных записок, в The Novelist можно читать и мысли, причем простым щелчком пробела. Правда, в головах героев нет ничего, что мы любим – ни скрытых мотивов, ни постыдных желаний, ни чудовищных фантазий. Капланы – скучные правильные люди, и телепатия только усугубляет это тоскливое впечатление. Когда видишь, что их брак недорогого стоит, и сами они настолько неинтересны, хочется всерьез стать злым привидением. Например, разбить бутылку вина, на которую супруги строят столько планов, и стравить их в ссоре из-за пятна на ковре. Увы, не выйдет даже скрипнуть половицей (не говоря уж про грохот цепей) – во власти здешнего привидения одни только лампочки.

Если чтение мыслей – занятие поверхностное, то погружение в воспоминания героев обставлено немного любопытнее. В The Novelist стандартный книжный оборот «проигрывал воспоминания снова и снова» становится реальностью. Вот вы вошли в память Линды, жены Дэна: все вокруг становится черно-белым и появляется равномерное гудение. Если пойти на звук, то вы увидите две фигуры, ее и мужа, застывшие у входной двери. Щелчок, и она говорит: «Я обещаю». Щелчок, и он отвечает: «Я тоже». По дому разбросано несколько таких коротких ситуаций – это лимб памяти, в котором нет ничего, кроме обрывочных воспоминаний, звучащих снова и снова. Без них не разобраться в желаниях Капланов – обидно только, что все эти ситуации довольно лобовые: в одном эпизоде Линда буквально вспоминает, как она плакала – мы находим ее фигуру в спальне, склонившуюся над письмом, из которого она узнает о смерти своей бабушки. В другом Томми с сожалением вспоминает, как отказался играть с папочкой и ракетой. Трудно поверить, что именно так работает детская память. Вообще, именно сын в The Novelist быстро становится самым утомительным персонажем – его рисунки без конца повторяются, на уме у него только папочка, и, собственно, все. Да, на дворе 70-е, по дому разносится треск печатной машинки, и Томми живет в смутное время до пришествия видеоигр, которые с успехом заменили детям всех отцов на планете. Но почему мы так и не услышим парадоксальных детских наблюдений, не увидим загадочных воспоминаний, приукрашенных юной фантазией? Ведь литература, которой пытается прикинуться The Novelist, тем и хороша, что у нее множество нюансов. А здесь персонажи до самого финала не выходят из берегов однострочных характеристик: Дэн – писатель в кризисе, невнимательный муж; Линда – домохозяйка с арт-амбициями; ребенок такой ребенок.

У игры Кента Хадсона огромный потенциал, но реализация буксует уже спустя полчаса. Самое главное остается за кадром: к ребенку приходит друг с ночевкой, в гости приезжают родители жены, и та побаивается, как бы папа чего не спросил. Все эти живые интересные ситуации мы узнаем лишь в кратком пересказе: все прошло хорошо, я надела мамин колючий свитер, папа помалкивал. Еще Линда пишет письма подруге, каждый раз интересуясь как у нее дела, но мы не получаем ответов, они только подразумеваются. И ладно, если бы Хадсону не хватило литературного таланта: бог с ним, рассказывать истории – особый редкий дар, его отсутствие игре можно простить, когда там есть что-то еще. Однако The Novelist раз за разом отправляет нас обшаривать все те же постылые комнаты в поисках очередной посредственно написанной странички из семейной жизни Капланов. Игра Хадсона как будто бы экспериментирует с динамическим повествованием, но уже на втором прохождении выясняется, что не важно, как сильно Дэн по вашей милости провалит дедлайн и как глубоко уйдет в запой – работу в университете ему все равно предложат.

Остается радоваться мелочам: живописной корзине со смятыми листами рядом с рабочим столом писателя, подумывающего, что ему поможет – прогулка или бутылка. Или чуть заметной дрожи в голосе Линды, когда она вспоминает покойную бабушку. Хотя даже таких мелких радостей в The Novelist немного – зато автор почему-то убежден, что существует обязательный выбор между новым рюкзаком, который ребенок хочет показать друзьям в школе, и картиной, которую мама должна послать в галерею. Условность подобных выборов особенно раздражает, когда узнаешь, что твои решения предопределили всю дальнейшую жизнь каждого члена семьи. Хадсон с тщеславием и упрямством начинающего рассказчика не оставляет своим героям шанса для бунта или случайности – завтра на этом месте их не собьет автомобиль, и они никогда не свернут с намеченного однажды летом пути. От писателей часто слышишь, что в какой-то момент герои книги начинают жить своей жизнью, а автор просто записывает то, что происходит. Так вот, в игре Хадсона таких героев нет – есть заводные куклы, небрежно раскрашенные манекены на витрине его псевдолитературных амбиций. Для игры, которая построена по образу и подобию литературного произведения, это приговор.

Текст: Иван Кислый