Спок ушел. На мостике остался Кирк

Знаете, такие новости всегда как удар под дых. Вот я еду домой после «Бердмана» – шучу, обсуждаю Любецки, пытаюсь домыслить концовку фильма. Прихожу, снимаю ботинки, надеваю черную футболку с Нимоем (друзья подарили на прошлый Новый год), захожу в твиттер… «Лента» сообщает: актер, сыгравший мистера Спока, мертв.

Хроническая обструктивная болезнь легких. В последней стадии. Что? Утром я разглядывал дурацкое платье, после смотрел обзор на кота («Днем он спит, а ночью жрет»), а теперь испытываю горечь и нелогичный стыд, будто и вправду виноват – опошлил смерть любимого актера.

Вместе с Леонардом ушла часть моего детства: тогда я на кассеты записывал случайные эпизоды «Звездного Пути» и «пробивал» в видеосалонах полнометражки с гнусавым переводом. Нимой, вместе со своим коллегой Уильямом Шетнером, привил мне любовь к космосу, заставил грезить о кораблях, будущем и неизведанных планетах. Привел к Хайнлайну, Айзимову. И теперь его нет.

А я – а что я? Мне хочется выразить свои соболезнования, почтить его память, но ни поднятый в честь Леонарда стакан джина, ни грустный пост в социальных сетях ничего не изменят. Герои моего детства умирают, и я совсем ничего не могу с этим поделать.

И ведь мы переживем Шварценеггера, Сталлоне, Уиллиса. Рано или поздно уйдут Кристофер Ли, Йен Маккеллен, Билл Мюррей. С нами уже нет Джеймса Гандольфини, Гарольда Рамиса и Робина Уильямса.

И я не хочу знать, кто станет следующим. Потому что случится это в такой же нелепо-безмятежный день, когда я буду заниматься абсолютно такой же глупой, бессмысленной ерундой. А потом я точно так же замру, пытаясь осознать очередную страшную, щемящую новость. Жизнь абсурдна. Как отстреленный в финале «Бердмана» нос.

Покойтесь с миром, мистер Спок.