Тим Бёртон от А до Я: легенда gothcore, отшельник и мастер гротеска

25 августа Тиму Бёртону исполняется 65 лет! Режиссёр, чувствующий себя изгоем и снимающий только героев-аутсайдеров, превратился в одного из самых популярных кинематографистов с узнаваемым стилем. Рассказываем, как он пришёл в кино и из чего состоит его энциклопедия творчества.

Мальчик из лосанджелевского городка Бёрбанк скучал на уроках, смотрел по вечерам японские и американские хорроры, на Бориса Карлоффа в костюме Дракулы, ихтиандра (Тварь из чёрной лагуны) и Годзиллу, читал Эдгара Аллана По, но жизнь была совсем не мила. Ребёнком Тим Бёртон частенько заглядывал на одинокие кладбища, в их тишине и умиротворении размышлял о жизни и смерти, чувствовал кожей потусторонние энергии, с радостью принимая любые касания из иных миров. Его пугали не мертвецы в могилах, не чёрно-белые ужастики и даже не «Экзорцист» Фридкина, а социум, семья, непонимание в ответ на ребяческую откровенность — в общем, всё то, из-за чего впоследствии попадаешь на кушетку к психотерапевту. Замкнутый и отстранённый Тим не шибко походил на своего отца, бывшего спортсмена, потерявшего форму из-за травмы, Тиму просто не нравился спорт, как мяч ни крути — спортсмен из него не получался. Но он явно был чуть ближе к своей матери — она любила временами вышивать кошачьи узоры или создавать совят из еловых шишек.

Жизнь в Бёрбанке по соседству с Голливудом, литература, кино, поп-сюрреализм 60-х и 70-х, опыт остракизма, магазинчик с фарфоровыми кошками, что держали его родители, сплели ткань впечатлений, которые впоследствии окажут сильное влияние на видение режиссёра и на стиль его кино.

Герои Бёртона — мечтатели, слегка сумасшедшие, наивные и невинные, дети и взрослые. Его кино сложно вписать в какую-нибудь категорию, любой вам скажет: фильмы Тима Бёртона слишком взрослые для детей и слишком детские для взрослых.

Анимация

Как и многие другие режиссёры, Тим Бёртон выражал любовь к кино на практике уже с подросткового возраста, снимая короткометражки на камеру Super8 — тогда это были жутковатые и куцые мультики. Молодой auteur отправлял свои поделки на конкурсы рекламного искусства, даже пару раз выигрывал и привлекал к себе внимание больших студий. После школы Бёртон поступил в престижный Калифорнийский Институт искусств (CalArts), открывшийся с помощью Уолта Диснея, по чьему замыслу здесь должны были воспитывать будущих аниматоров студии. Так и случилось — из школы вышло целое поколение талантливых аниматоров-бунтарей, преданных делу: Глен Кин, Бренда Чапман, Роб Минкофф и Генри Селик.

Во время учёбы вместо привычных эссе и докладов, Бёртон сдавал короткометражные мультфильмы, которые рисовал карандашом и снимал на свою старую камеру. В CalArts Бёртон выработал свой фирменный стиль персонажей с гипертрофированной и выразительной внешностью: тонкими конечностями, большими головами и глазами. В итоге один из первых его анимированных проектов «Стебель сельдерея» всё же привлёк внимание Disney, так Бёртон попал на стажировку в студию, где работал ассистентом Глена Кина, был раскадровщиком и художником-концептуалистом. Он рисовал части «Властелина кольца» Ральфа Бакши, делал спецэффекты в оригинальном «Троне».

Поначалу стиль Бёртона смущал продюсеров студии — его рисунки были очень мрачными и неказистыми для обычно жизнерадостных проектов, поэтому Disney поручала Бёртону разные мелкие и крупные задачи, постоянно увольняя и принимая его на работу обратно. Так длилось до тех пор, пока продюсеры наконец не увидели в эскизах Бёртона потенциал, так появились его первые коммерческие мультфильмы: «Винсент» и «Франкенвини». Но судьба у мультиков была незавидная — их мало кто смотрел, они так и не вышли в широкий прокат.

Видимо, устав от «Диснея» и от постоянных эмоциональных качелей, что устраивало ему руководство (о чём Бёртон говорит сейчас уже не пытаясь скрыть своё разочарование в сотрудничестве), Бёртон оставил анимацию и ушёл в большое кино, сняв свою первую комедию «Большое приключение Пи-Ви», где сыграл его друг по институту Пол Рубенс. Сюжет фильма — вывернутый наизнанку синопсис «Похитителей велосипедов» Витторио де Сики: вместо удручённого жизнью мужчины и его сына, потерявших единственное средство передвижения, необходимое для заработка денег, у Бёртона — жизнерадостный городской сумасшедший в бабочке, который на пародийной манер перемещается не только по улицам города, но и от одного жанра к другому в поисках своего велосипеда.

После успеха картины карьера режиссёра пошла в гору, и «Дисней» вспомнила наконец о его гении. В 1990-м студия подписала с Бёртоном контракт на экранизацию творения, которое он придумал и написал ещё в 1982 году, вот только в 90-х Бёртон уже был вовсю занят на съёмочной площадке «Бэтмена». И сигнатурный «Кошмар перед Рождеством» по бёртоновским эскизам и сюжету в итоге снял Генри Селик.

«Битлджус», 1988

«Битлджус» с Вайноной Райдер и Майклом Китоном в главных ролях стал классикой кино рубежа 80-х-90-х. Картина Бёртона совмещает элементы романтизма и готики XIX века с культурой постмодерна, и этот приём станет для автора его коронным трюком. Используя классический для хорроров троп дома с привидением, режиссёр полностью меняет его смысл, искажает понятие дома как уютного убежища и семейного уголка не с помощью мёртвых или злых духов, а силами живых — дом на наших глазах превращается в холодное пространство, напоминающее музей современного искусства.

По сюжету несчастная тинейджерка Лидия Диц вместе с отцом и мачехой переезжает в дом, стоящий где-то на отшибе деревушки. В нём живёт пара призраков, Барбара и Адам. Эти двое умерли случайно и теперь на 125 лет заточены в четырёх стенах, которые им больше не принадлежат. Только Лидия способна видеть приведений, ведь девушка уже сама будто готова к смерти. Она искренне сочувствует своим прозрачным соседям — жить по соседству с её несносными родителями действительно пытка, уж она-то как никто другой знает. Поэтому героиня решает очистить дом от злого присутствия своих отца и мачехи и вызывает на помощь био-экзорциста Битлджуса — потустороннюю эксцентричную личность, способную пугать живое до смерти.

Чтобы понять специфику стиля Тима Бёртона достаточно посмотреть это кино. Режиссёр снимает хоррор комедию, искореняя из жутких элементов всё то, что может напугать. Ему не так интересны страхи, сколько изображение тонкого, неуловимого психологического опыта, травм посредством очертаний монструозных существ. На самом деле в ядре «Битлджуса» — меланхолический опыт, описанный на детский манер с помощью приёмов кукольного театра и ретро-ужастиков, в которых всё-всё было нарочито осязательным. Фильм пронизывает чувство утраты, невозможности восполнить дыру в сердце, смириться с тоской и одиночеством. Здесь живые оказываются куда бесчувственнее мёртвых — так Бёртон размышляет о том, что человечество второй половины XX века что-то упустило, а обычная жизнь людей стала скорее пародией на саму себя.

Осмысляя подростковый опыт, проблемы коммуникации с родителями, чувство отсутствия своего места, Бёртон рисует Лидию как создание на границе двух миров. Может показаться, что «Битлджус» состоит из противоречий смерти и жизни, но в этом фильме Бёртон и его оператор-постановщик Томас Акерман скорее находят родство этих контрастов — загробная жизнь здесь такая же бюрократическая, идеологизированная и беспокойная, как и та, с которой мы, живые, имеем дело. А земная — может быть такой же холодной и сухой на ощупь, мёртвой на энергетическом уровне, как загробный мир.

• А помните «Битлджус»?

Винсент Прайс

Анимационная пародийная короткометражка 1982 года «Винсент» была вдохновлена ужасами 30-х, и актёром Винсентом Прайсом — легендой жанра хорроров, который в своё время принял пост былых актёров ужасов (Лугоши, Карлов, Клод Рейнс). Для режиссёра Прайс был кумиром. Этот актёр блестяще вписывался в нуарные роли, играл у Отто Премингера, исполнил роль в «Падении дома Ашеров», снятом по повести Эдгара Аллана По, появлялся в «Доме ночных призраков», «Театре крови» и в десятках других жутких чёрно-белых картинах. Впоследствии Прайс даже сыграет учёного-создателя в фильме «Эдвард руки-ножницы».

В интервью с Дэнни Эльфманом, постоянным композитором фильмов Бёртона, режиссёр признается, что «чувствовал с ним [Винсентом Прайсом] связь, которая помогала мне идти по жизни.»

Готэм

При адаптации комиксов DC о Бэтмене, Бёртон старался сохранить выразительность комиксной условности и придерживался гротеска. Готэм в глазах готичного маэстро не спутать ни с одним другим киношным дистопичным городом. Здесь он — полуночный, погружённый всегда во тьму, покрытый смогом и дымом химических заводов. Этот Готэм застыл во времени, он слегка нуарен, здешние обитатели снуют по улицам в шляпах, мрачные и понурые, на их фоне легко выследить эксцентричных бандитов и преступников, а бэтмобиль скорее напоминает карету. Городской злодей Пингвин в образе Дэнни ДеВито — пугающий, склизкий персонаж, выбравшийся из канализаций, но Бёртон не отворачивает от него камеру, не замыкает сюжет лишь на его преступлениях, а раскрывает его трагическую предысторию. Уже другой сумасшедший, Джокер, в исполнении Джека Николсона — чудак в полосатом костюме и гриме, играющий на зрительских нервах.

Неудивительно, что впоследствии «Тёмный город» Пройаса, населённый инопланетянами, будет подозрительно похож на бёртоновский Готэм. Дело в том, что режиссёр совместными усилиями с Энтоном Фурстом и Нигелем Филсом, постановщиком и декоратором, смогли вернуть на экран то, с чего кинематограф начинался — иллюзию, фокус, эксперименты с пространством. Вкус режиссёра и любовь к Фрицу Лангу и Мурнау, его личное мировоззрение превратили Готэм в психологизированное пространство с гротескными линиями, отсылками к сюрреализму, готической архитектуре. Бёртон даже сосредоточил весь городский свет на его первых этажах, близко к земле и практически полностью выключил электричество на верхах небоскрёбов, где летает главный супергерой.

Джонни Депп

Главным визуальным элементом стиля Тима Бёртона, как ни странно, является Джонни Депп. С актёром у режиссёра сложились очень тёплые взаимоотношения. Оба — неразговорчивые отшельники. По воспоминаниям коллег по съёмочной площадке, Бёртон и Депп общались без слов и понимали друг друга энергетически, что впоследствии режиссёр будет проговаривать и сам в каждом своём интервью.

В Деппе режиссёр увидел то, что другие не замечали — не кумира молодёжи, а замкнутого тихого парня со своими глубоким внутренним миром. Именно поэтому Депп так отлично вписался в образы Эдварда из «Эдвард руки-ножницы» и слегка маниакального, но добродушного режиссёра Эдварда Вуда из фильма «Эд Вуд». А далее то ли сдавшись под настойчивостью продюсеров, то ли склонность режиссёра работать с любимыми артистами, но Депп и Бёртон образовали нерушимый тандем и постоянно выпускали фильмы в паре друг с другом.

Загробная жизнь

Фильмы Бёртона наполнены призраками, чудиками, загробным флёром, сыростью. Вот альтернативный Дракула в «Мрачных тенях», некрофильская мания в «Суинни Тодде» или «Трупе невесты», двойное воскрешение собаки-франкенштейна в короткометражке 1984 года «Франкенвинни» и одноимённом мультфильме 2012 года. Режиссёр заворожён этим пограничьем между жизнью и смертью и склонен перетасовывать загробный и реальный миры, находить в неживой материи душу, как случилось с биоником Эдвардом, у которого ножницы вместо рук. Или в живом — мертвечину, что случается с большинством его «обычных» персонажей, которые поначалу предстают как люди, лишённые глубины, но после встречи с потусторонним обретают наконец человечность, что произошло с родителями Лидии Диц из «Битлджуса».

Изгои

Стиль режиссуры и видение Бёртона проявляется именно в специфических персонажах и предельно эмоциональном отношении к ним. Режиссёр очень умело визуализирует настроение и подчеркивает дистанции близости и дали между героями и окружающим их миром. Его персонажи всегда готичны, гротескны, они выделяются из общей толпы своим сумасшествием как Вилли Вонка; скелетами в шкафу как Миссис Перегрин; любопытством и храбростью как Алиса («Алиса в Стране чудес»); чудаковатостью и романтичностью как Эд Блум из «Крупной рыбы». Персонажи Бёртона обычно «не такие, как все», взять даже адаптацию диснеевского «Дамбо» — истории о слонёнке с большими ушами, который бежит из цирка навстречу своим мечтам, сталкивается с ужасами реального мира, но зато потихоньку принимает свою инаковость. Странности персонажей режиссёра позволяют свыкнуться со своей непохожестью или стать более чуткими по отношению к другим; помогают справиться со страхом отчуждения.

Монстры и марсиане

Фильмы Исиро Хонды («Годзилла», «Гидора, трёхголовый монстр», «Радон»), «Тварь из чёрной лагуны» и прочий sci-fi 50-х служили для Бёртона-подростка большим вдохновением. В них он видел новаторство, мануфактуру, шанс побыть изобретателем и создать из привычных форм — необычные явления.

Бёртону в старом кино нравилось, что за любым странным существом скрывался актёр, который надевал костюм и превращался в нечто совершенно иное. Присутствие человека в сцене позволяло избежать чрезмерной искусственности, именно поэтому Бёртон долгое время отстраивал все декорации и создавал «живых» монстров из подручных материалов или с помощью грима. Поначалу критикуя спецэффекты и современный CGI, режисёср оставался на стороне натурализма, но ко второй половине своего творчества, всё же пересел за монтажный стол и перенёс центр тяжести на постпродакшен. Теперь уже с помощью CGI Бёртон реализует свои замыслы, и, честно говоря, это сильно разделило фильмографию автора на интересные «до» и блёклые «после».

Одной из самых странных и необычных работ Бёртона сейчас кажется эксцентричная комедия «Марс атакует» 1996 года, в которой человечество столкнулось с нашествием марсиан. Фильм был вдохновлен серией коллекционных вкладышей Topps конца 50-х, которые рисовали художники Уолли Вуд, Боб Пауэлл, Лен Браун и Норман Сондерс. Бёртон сохранил придуманных художниками созданий — марсиан с выпученными глазами и фактурными черепами. В этом кино натуральные декорации идут вместе со спецэффетками, поэтому кино и получилось очень игривым и абсурдным, а его соседство в прокате с «Днём независимости» только усилило эффект тикающей сатирической бомбы, спрятанной за образами смешных и карикатурных инопланетян.

Пригород

Одной из интересных черт стиля Тима Бёртона является облик субурбии, который особенно интересно показан в «Эдвард руки-ножницы». Главный герой, искусственно созданный человек по имени Эдвард живёт в готическом замке на возвышенности, а у его подножья расположился пастельно-розовой приторный городок, где обитают адепты капитализма и жертвы телевидения.

Романтизируя монстров и изгоев, Бёртон часто показывает мир их глазами, и этот мир оказывается отнюдь не мрачным и пугающим, а напротив наивизированным и детским. Розово-голубая стерильная субурбия, с одной стороны, противопоставляется хаосу чёрного замка Эдварда, но с другой — отражает взгляд героя на совершенно чужой для него мир, где нет ни единой детали или вещи, с которой ему было бы легко вступить в контакт. Для Эдварда городок людей похож на мир с другой планеты, странный, непонятный, полностью противоположный и лишённый привычных аффектов. Но в действительности эта субурбия могла быть какой угодно, выполненной в традиции упаднической южной готики, например, или в антураже «Сонной лощины».

Бёртон часто поселяет в свои спальные районы жестоких и непорядочных людей, которые готовы начать охоту на ведьм в любую минуту. И делает он это не ради производства социальной критики, но скорее ради художественного выражения: всё что мы видим на экране, эта условность и декоративность мира — воплощение того, как главные герои-изгои проживают пространство вокруг себя, как эти тонко чувствующие создания замечают его поддельность и искусственность.

Сновидения

Искажения, спирали, необычные существа, фантастические образы, гротескные персонажи, мрачные тени и деформированные силуэты можно встретить в любом фильме Тима Бёртона, даже в недавнем сериале «Венсди» / «Уэнсдэй» (Wednesday). Режиссёр любит использовать необычные декорации, создавать целые миры и улицы в натуральную величину, тем самым парадоксально сохраняя впечатление их ненатуральности.

На режиссёра сильно повлиял немецкий экспрессионизм, нуар и сюрреализм — жанры, стили и течения, которые запирали зрителя в сновидческих конструкциях кино; которые путали своих героев, замыкая их в зловещих декорациях искажённых пространств, сталкивая их со злом, а ещё лучше сказать — с содержимым их собственного бессознательного.

Экспрессионизм и нуар осмысляли техногенный, рационализированный мир учёных, бюрократов, политиков, обращаясь к вытесненным страхам человека. Бёртон обращается к тем же темам, но лишь косвенно. Во снах и бессознательном она находит не страхи и ужасы, а красоту, силу фантазии, любовь и даже нежность. Он никогда не маркирует переключения с реальности в сон, с сознательного на бессознательное, наоборот он стирает противоречия между этими опытами экзистирования. Предаёт «Зазеркалью» атмосферу непредсказуемого ночного кошмара, провожает Адама и Барбару в загробное царство, но лишает их вечного сна, заточая их в угрюмом бодрствовании по соседству с безумными соседями. А в «Крупной рыбе» идёт по пятам за мечтой-фантазией, воплощая самые безумные в своей красоте задумки на экране.

Нередко картины режисёсра начинаются с того, как некий взрослый рассказывает детям сказку на ночь. Так, например, было в «Эдвард Руки-ножницы». Как известно, сказки предваряют детский сон, провоцируют слушающего на фантазирование и представление, помогая плавно пересечь границу между реальностью и вымыслом, сознанием и бессознательным.

«Эд Вуд»

В азбуке Тима Бёртона много букв «Э»: один из самых успешных и изобретательных фильмов «Эдвард руки-ножницы», сотрудничество с талантливейшим композитором Дэнни Эльфманом, заворожённость готической литературой и поэзией американского писателя Эдгара Аллана По, повлиявшего, пожалуй, на видение режиссёра в больше степени, и, конечно, непревзойдённый Эдвард Вуд!

Тим Бёртон решил снять свою оду кино, в итоге получился, возможно, лучший фильм в его фильмографии. «Эд Вуд» (1994) повествует о карьере и творческом пути одного чудака-кинематографиста из 50-х Эдварда Вуда, который всё никак не мог заручиться поддержкой студий и снять кино. Его давней мечтой было вернуть на экраны своего кумира — стареющего Белу Лугоши, поэтому Вуд решил действовать своими силами. Познакомился с Майлой Нурми, популярной готичной героини телевидения 50-х, выступающей под псевдонимом Вампира, нашёл ещё горстку актёров, заинтересованных в создании кино, и снял наконец шедевр «План 9 из открытого космоса».

Ему удалось увидеть в Эдварде Вуде образ мечтателя-кинематографиста, аутсайдера, готового на всё ради собственного вИдения. В этом кино Бёртон снимает предельно лично, романтизирует каждый отрывок, благодарит эпоху 50-х за новаторство, детство и вдохновение на всю жизнь.

«Эд Вуд» провалился в прокате, показав Бёртону, что он, к сожалению, уже сформировал свой образ у поклонников и не вправе отходить от привычных ему визуальных приёмов. Теперь он — автор, за которым числится набор штампов, пускай горячо любимых им самим, пускай узнаваемых и проникновенных, но снимать кино о другом — безуспешная затея. Изменить визуальную и тематическую рамку Бёртон сможет уже после трёх фильмов — гротескной комедии «Марс атакует» (1996), готического детектива «Сонная лощина» (1999), блокбастера «Планета обезьян» (2001) — в «Крупной рыбе», романтическом путешествии в сюрреалистический мир влюблённого.

Но сегодня Тим Бёртон устал, устал служить несвободному кино, которое заточили в замке корпорации — тот же ненавистный им Disney, с которым Бёртону всё удалось свести счёты финальным блокбастером — «Дамбо». Неясно, куда движется карьера режиссёра сегодня, удастся ли ему освободиться от собственного амплуа, как будто бы шансы есть, но стоит ли ими пользоваться, когда лучшие фильмы уже всё равно отсняты?