«Сегодня писатели творят вне западной традиции»: интервью с писателем-фантастом Лави Тидхаром

Лави Тидхар, фото — Кевин Никсон

«Каждый фантаст обязан написать „Марсианскую трилогию“!»

– Роман в рассказах «Центральная станция» – часть большого цикла, описывающего вашу «историю будущего» и придуманную вами вселенную. Что это за вселенная – и с чего она началась?

– Если я верно помню, начало ей положил рассказ «Пауки времени, тенета пространства», выигравший конкурс рассказов Кларка – Брэдбери, устраиваемый Европейским космическим агентством, еще в 2003 году! Я прямо почувствовал себя старым. (Смеется.) С другой стороны, мне нравится мысль о том, что Артур Кларк читал мои тексты… Так или иначе, с тех пор эта вселенная развивалась вполне себе органично, в основном через рассказы – думаю, на сегодняшний день их около трех десятков, плюс несколько неоконченных. А еще – повесть «Облачные преобразования», которая мне очень нравится, и очень, очень странный роман «Марсианские пески».

– Герои «Центральной станции» настолько разные, так что обычный человек вроде собирателя старинной фантастики Ачимвене – исключение: вы описываете усовершенствованных людей, людей с хакнутыми и переделанными геномами, людей в симбиозе с ИскИнами и инопланетянами, роботов, киборгов… Все они стараются жить одной большой семьей, а не обособляться. Вы уверены, что это реалистический сценарий? Похоже, что мы как вид любим строить стены. «Забор – залог добрососедства», как писал поэт Роберт Фрост…

– 3абавно: мой последний роман, «Несвятая земля», – ровно об этом! О стенах и о строительстве стен… Может быть, эта книга и есть ответ на ваш вопрос – ответ длиной в роман. А может быть, и нет. (Вышедшая в сентябре 2018 года «Несвятая земля» – альтернативная история, в которой еврейское государство Палестина со столицей Арарат основано в Восточной Африке и в современности строит стену, чтобы отгородиться от африканских беженцев – Н.К.) Я сильно удивился, узнав о том, что «Центральную станцию» с удовольствием читали жители Кремниевой долины – среди прочего потому, что, как кажется читателям, я смотрю в будущее с бескрайним оптимизмом. Но я не могу сказать, что хотел написать именно такую, оптимистическую книгу. Меня интересовали частные истории, а не что-то большее. Сегодня я скромно надеюсь на то, что у человечества есть хоть какое-то будущее…

– Ряд героев «Центральной станции» смотрят бесконечную марсианскую мыльную оперу «Цепи сборки». Вы упоминали о том, что уже написали короткий роман об этом телесериале будущего. Есть ли у нас шанс однажды прочесть эту книгу – и другие рассказы из вселенной «Центральной станции»?

– Однажды – да… Действие короткого романа «Цепи сборки» происходит после «Марсианских песков», намечен еще и третий том, так что однажды я надеюсь предъявить читателю Марсианскую Трилогию. Каждый писатель-фантаст обязан написать свою Марсианскую Трилогию! (Смеется.)

Что до рассказов, не уверен, что когда-нибудь выйдет сборник, в который войдут абсолютно все рассказы из этой вселенной. Возможно, я выпущу книгу «лучшего»… Но то, что я пишу и буду писать эти рассказы, сомнению не подлежит. Уже сегодня полное собрание рассказов было бы гигантским!

– Вы всегда были литературным экспериментатором – достаточно вспомнить ваш первый опубликованный рассказ «Отчуждение и любовь в ивритском алфавите», структура которого – главки, названные по буквам ивритского алфавита. В «Центральной станции» тоже есть постмодернистский уровень: инфовампир, она же шамбло, отсылает к классическому рассказу К.Л. Мур, вы используете термины Филипа Дика «кипль» и «убик» и так далее. Чем вам так интересны постмодернистские игры? И не боитесь ли вы, что читатель подумает: эта книжка несколько вторична?..

– То же самое можно сказать и о «Бесплодной земле» Т.С. Элиота. А он был модернистом! Мне кажется, сочинять научную фантастику совершенно без оглядки на историю жанра – довольно смешно. Нравится вам это или нет, вы воспроизводите стили и сюжетные формулы, созданные десятки лет назад, – вспомните хотя бы о космической опере, которая считалась «старой» уже в 1940-х годах!

Поэтому «Центральная станция» – это текст, осознающий, что он существует в определенном метатексте, который создавался на протяжении столетия, который полон идей и концепций, и автор «Центральной станции» это более чем понимает. Во-первых, сочинять такие тексты – сплошное удовольствие. Во-вторых, если вам непонятны какие-то отсылки, на чтение и понимание книги это никак не повлияет. Рискну предположить, что многие читатели даже не подозревают о великом множестве старых книг. Но для тех, кто эти книги любит, приготовлен маленький бонус.

Лави Тидхар, фото — Кевин Никсон

«Я читаю том, могут ли куры нестись в космосе…»

– Когда и как вы поняли со всей ясностью, что становитесь фантастом?

– Знаете, хотя я, пока взрослел, именно что хотел стать фантастом, думаю, на самом деле я им так и не стал! То есть – если говорить о короткой форме, да, как правило, это НФ, и «Центральная станция» – тоже НФ, разумеется. Роман типа «со звездолетом на обложке».

Однако остальные мои книги – совсем не научная фантастика. Они используют приемы жанра – альтернативная история, путешествия во времени, – но, мне кажется, они в действительности о чем-то большем… Даже не знаю. Как кто-то сказал, что они «тидхаровские»… Любопытно, что мой роман «Осама» – я все еще думаю, что это по большому счету нефантастическая книга, – стал лауреатом Всемирной премии фэнтези. Правда, я тут ни в чем не уверен.

Мне никогда не нравилась идея замкнуться в каком-то одном жанре. Впрочем, научная фантастика – такой живой жанр… На каком еще языке мы можем говорить о вселенной? Это куда более интересно и куда более важно, чем, знаете, очередной роман о том, как распадается чей-то там брак. Впрочем, если этот самый брак распадается где-нибудь в облачных городах Венеры… Если подумать, не самая ужасная идея на свете… Где там моя ручка?..

– «Центральная станция» принесла вам Мемориальную награду Джона Кэмпбелла. Как известно, Кэмпбелл был ключевой фигурой первой из ряда революций в истории западной фантастики. Потом были Золотой век, Новая волна, киберпанк… Какая НФ-революция ближе вам?

– Революция 1960-х, наверное. Новая волна: Муркок, Желязны, Дилейни… Джон Кэмпбелл, так уж получилось, стал героем моей следующей книги, мне пришлось читать его статьи и письма, и я пришел к выводу, что он был, как ни жаль, не самым хорошим человеком. Я много читал о писателях и редакторах Золотого века, благо, почти все они издали автобиографии и проникнуться духом эпохи достаточно просто. Они действительно изобрели новый вид литературы с нуля – и это просто потрясающе!

– В «Центральной станции» вы тоже описываете немало оригинальных идей: роботники, адаптоцветные дома, уличное боготворчество. Что должно случиться, чтобы вы увидели такой вот кусочек воображаемого будущего?

– Это не всегда так уж просто… После «Центральной станции» я уверился в том, что выдохся. Я как будто не мог сказать вообще ничего нового! Года два я не сочинял НФ в принципе. Потом мне как-то удалось преодолеть этот барьер.

Прямо сейчас я сижу и пытаюсь разработать сетку концепций для задуманной книги, действие которой будет происходить на Титане. Читаю научные статьи о том, где еще в Солнечной системе можно летать на самолете (только на Титане!), и о том, могут ли куры нестись в космосе (судя по всему, могут, но только кормить их придется насильно!). Многие наработки появляются в процессе изучения такого вот материала – и когда ты придумываешь что-то еще, отталкиваясь от этого материала, конечно.

– Для «Центральной станции» вы изобрели лингва франка будущего, «астероид-пиджин, перемешавший старые южнотихоокеанские контактные языки Земли, которые привезли с собой в космос шахтеры и инженеры, дешевая рабсила малайских и китайских компаний». Насколько продуман этот язык?

– Мне очень стыдно, но только… я ничего не изобретал. Астероид-пиджин – это существующий язык бислама, на котором говорят жители тихоокеанской страны Вануату, где я жил какое-то время. Я и правда владею бислама – вплоть до того, что на протяжении года писал ежемесячную колонку для газеты «Вануату Дэйли Пост» и сочинил на бислама несколько рассказов. Мне стыдно, что я не написал в романе, что этот язык вовсе не придуман мной. Бислама по сути своей и есть пиджин, это креольский язык с меланезийской структурой и в основном английской лексикой. Сродни ток-писину и соломон-пиджину…

– Вы выросли в Израиле, ваш родной язык – иврит. Позднее ваша семья переехала в Южную Африку, и там вы стали осваивать английский. Ограничивает ли вас как-то то, что язык, на котором вы пишете, у вас выученный? Ощущаете ли вы себя в одной лодке с писателями, писавшими на неродных языках, – Джозефом Конрадом, Владимиром Набоковым, Сэмюэлем Беккетом?

– С Набоковым и Беккетом, наверное, нет, но я ощущаю странное сродство с Конрадом. Видимо, потому что мы оба застряли в Англии! Со всеми вытекающими последствиями… Мне нравится сочинять на английском, и мне нравится владеть более чем одним языком. Думаю, книги становятся только богаче, когда вас подпитывает не одна традиция, не один стиль, когда у вас есть доступ к целому миру иной литературы.

Лави Тидхар, фото - Грэхэм Крамб

«Давать читателям надежду – не моя работа!»

– Одна из ваших книг называется «ИвритПанк». Если проводить аналогии, скажем, с афрофутуризмом, который куда шире Африки как таковой: каковы культурные особенности ивритской и еврейской фантастики?

– Не готов ответить, потому что «ИвритПанк» – это своего рода шутка. Я захотел написать рассказы, которые могли бы появиться в 1930 годы в журнале «Странные истории», если бы это был еврейский журнал. Кажется, Пол ди Филиппо в своей рецензии назвал его «Ежеквартальным Удовольствием На Идише» – прекрасное название! Иначе говоря, если бы такой мир существовал, в ней печатались бы именно такие фэнтезийные приключенческие рассказы. Вот от чего я изначально отталкивался. Видите, как далеко может зайти не очень понятная шутка… (Смеется.)

– Традиционная еврейская культура, по крайней мере, религиозная, сильно укоренена в прошлом, благодаря чему пережила тысячелетия почти в неизменном виде. Насколько на вас повлиял еврейский традиционализм?

– Штука в том, что я воспитывался в израильском киббуце скорее в социализме, чем в иудаизме. Самым святым праздником для нас был Первомай, День труда – мы маршировали в красных рубашках и трудились! Как писатель я пишу о том, что знаю. Я похож на сороку: жил много где понемножку, говорю на трех языках, ворую потихоньку отовсюду, где побывал. Просто, мне кажется, честнее возвращаться к собственному культурному багажу – в том числе потому, что, как бы это сказать… тысячи американских писателей пишут об Америке, а я такой один. (Смеется.) Я с самого начала спрашивал себя: что я могу сделать в фантастике такого, чего не сделает никто?

– Вы жили в очень разных странах – Великобритания, Лаос, Вануату, ЮАР… «Центральная станция» – книга о мультикультурном обществе. Лет десять назад глобализация казалась неотвратимой, однако мир все чаще и чаще сталкивается с возрождением консерватизма…

– Не знаю, я всего лишь фантаст. Думаю, мир слишком велик, чтобы говорить о какой-то одной тенденции. В мире происходит много всего. Старое остается, новое приходит, всё смешивается. По крайней мере, это нескучно!

– Ваш роман «Жестокий век» – о супергероях, поставивших сверхспособности на службу сверхдержав: США, СССР, Третьего рейха. Не секрет, что Marvel и DC Comics стараются сделать своих суперменов реалистичнее, однако политическое измерение супергеройства мы видим нечасто. Как вы думаете, почему? Может, нам все-таки нужно отделять сказки, дарующие надежду, от политики, которая ее отнимает?

– Ну уж нет, давать кому-либо надежду – это совсем не моя работа! Обнадеживание читателя я оставляю другим писателям. (Смеется.) Я никогда не был поклонником супергероев, поэтому моя книга – скорее изучение корней этого феномена, порожденного поколением молодых американских еврейских писателей, творивших в эпоху Второй мировой войны и Гитлера. И это – только трамплин для того, чтобы поговорить о силах, формировавших ХХ век.

Иллюстрация с обложки Unholy Land Лави Тидхара

– Ваша трилогия «Истории Книжника» – постмодернистские книги о викторианской эпохе, в которых нашлось место для Миледи, Майкрофта Холмса, инопланетян и много чего еще. Пока что это единственная у вас серия книг. Вы неровно дышите к викторианству и/или стимпанку?

– Я всегда был поклонником первых стимпанков, Тима Пауэрса и Джеймса Блейлока, и хотел написать в этом жанре что-то задорное, чтобы заодно признаться в любви к беллетристике XIX века. Я не задумывал серию книг, сочинил сперва «Книжника» как отдельный роман, потом получил заказ на трилогию – и сглупил, ответив «да»… Правда, это был весьма любопытный опыт! Книги перевели в Японии, что очень здорово. После «Книжника» я решил сосредоточиться на, эм-м, более серьезном материале, но обнаружил, что мне понравилось писать чисто для удовольствия. Довольно скоро у меня должен выйти стимпанковский комикс «Адлер», нарисованный Полом Маккефри. Он потрясающий художник! И, кстати, есть читатели, которым трилогия о Книжнике нравится куда больше всего остального мной написанного…

– Читали ли вы русских фантастов? Если да, что вас впечатлило больше всего?

– Читал, но меньше, чем надо бы. Последний перевод с русского, который я прочел, – роман Алексея Никитина «Истеми». В принципе, это фантастика. Конечно, я большой поклонник Аркадия и Бориса Стругацких. Недавно прочитал их «Полдень, XXII век», чудесный сборник рассказов. Мне понравилась кинодилогия «Ночной Дозор» и «Дневной Дозор», но до книг я так и не добрался. Если говорить о не совсем фантастике, мне нравились романы Бориса Акунина…

– Как на ваш взгляд, к чему в западной фантастике стоит присматриваться русским поклонникам НФ?

– Сегодня писатели, на которых стоит обратить внимание, творят вне западной традиции. Мы наконец-то видим, как писатели из других культур и стран, будь то Нигерия или Израиль, приходят в фантастику и вносят в нее свой вклад. Достаточно взглянуть на шорт-листы фантастических премий в последние годы. Я наблюдаю за этим процессом с большим интересом, десять лет я был редактором серии международных НФ-сборников, и многие писатели, которых мы нашли, сделали карьеру в фантастике – публикуются в солидных издательствах, получают награды и так далее. Еще десять или двадцать лет назад это была абсолютная фантастика!