Рецензия на «Все страхи Бо» — психозы и мутации Хоакина Феникса под ритмы материнской утробы
4 мая в российский прокат выходит третий фильм главного режиссёра студии A24 Ари Астера «Все страхи Бо» — могучее в своей тревожности и уморительности кино, которое внезапно стало вдохновением для Мартина Скорсезе. Редактор «Канобу» Карина Назарова рассказывает о фильме во всех его колкостях и с небольшими спойлерами, поэтому читайте боязливо!
Бо (Хоакин Феникс) живет в гетто. На его улице бездомных больше воздуха. По району гоняет нагой с ножом и готов порезать любого встречного. По соседству с Бо живёт психопат, а по подъезду бродит смертельно опасная паучиха, которая уже успела проползти в скромную квартирку главного героя. Этот мир населяют все пришельцы любого-другого бессознательного — страхи, домыслы, тревоги и конфликты — вместе, как трансформер, они собираются в единый паранойяльный облик знакомой многим жизни среди людей, ежедневного смирения с непредсказуемостью будней или фантазии о первородных ужасах.
Выход из дома для Бо связан только с одной дорогой к креслу психотерапевта, который крупными символами во время сеанса пишет в своём широком блокноте слово «вина». Но почему герой чувствует себя виноватым? Недавно Бо позвонила мать. «Срочно приезжай домой» — сказал голос из трубки. А ныне у Бо уже есть билеты на рейс, осталось только достать чемодан, доехать до аэропорта и не забыть прикупить для матери фарфоровый сувенир.
Но стоит ему собраться с духом и отправиться к родительнице, как ключи его квартиры крадут прямо из замочной скважины, а чемодан угоняют из подъездного коридора. Уехать, не закрыв дверь, никак нельзя, у Бо полно страхов, связанных со всем на свете — едой, бытом, людьми и тем, на что они способны. В голосе героя и правда замечается интонации вины, он просит у матери сказать, что же ему делать. Ответа не получает.
От неудобных разговоров, ответственности за материнское настроение и прочих эмоций вокруг Бо начинает сгущаться грязный, страшный человеческий мир, выселяя его за порог собственного дома.
Но рейс всё же упущен — Бо опоздал, а в трубке вместо матери теперь чужой голос, оповещающий о совершенно нелепой смерти женщины. Бо срочно нужно ехать на её похороны. Но он неподвижно застыл.
Тони Коллетт из фильма «Реинкарнация» // Скриншот «Канобу»
Ари Астер в каждом своем фильме поднимает тему травмирующих отношениях с семьёй, поэтому не станет сюрпризом, что приключение «Всех страхов Бо» сводится к фрустрирующей материнской фигуре — обязательно злой, холодной, обидчивой и очень единоличной.
Холодная мать была и в хорроре «Реинкарнация», поэтому фраза героини Тони Коллетт звучит и здесь, но только на более высоких частотах: I AM YOUR MOTHER! («Я твоя мать!»). Мстящая и убивающая женщина стала центром вселенной «Солнцестояния», когда поначалу разбитая и робкая героиня трансформировалась в сильную и волевую богиню коммуны. Во «Всех страхах Бо» мать обретает более зловещие и раздражающие черты — она та, кто перекрыла герою кислород к истине о его отце. Закрыла ему все двери к взрослению.
Бо, как Элли из «Волшебника Изумрудного города», ураганом событий переносится в чужеродную для него местность. Он оказывается в доме маньячной семьи, которая скорбит по погибшему на войне сыну и ищет ему угодную замену.
Но каждый час промедления для Бо невыносим, мёртвая мать достаёт героя из могилы своими беззвучными упрёками, а медленное приближение к гробу родной женщины наделяет героя очередным новым кровоточащим порезом на теле.
Или новой галлюцинацией о возможном отцовском опыте, об отце, которого никогда не было и уже не будет, но с которым связан целый комплекс душевных и физических проблем.
К психологии и патологии героя Астер прокладывает несколько троп: визуализирует его личные воспоминания и фантазии, например, о первой влюблённости; показывает его робкий внутренний мир контрапунктом штормовой внешней реальности, раз за разом бросающей герою вызов. Постоянный оператор Астера — Павел Погоржельский умело перестраивает пространство и переключается с одной перспективы взгляда на другую, с внешнего мира на внутренний, формируя тем самым действительно пугающее нереалистичное зрелище о реалистичном психическом опыте.
А Хоакин Феникс тем временем играет своего персонажа в чертовски красивой трагикомической манере. Бо плачет, радуется, снова плачет, страшно боится, замирает в образе трупа или дрожит каждой клеточкой тела. Феникс — пожалуй, лучшее и единственно возможное решение для этой роли, придуманное кастинг-менеджеркой Джули Бретон.
Актёр делает переживание этого фильма воинствующе физичным. Сцены требуют от зрителя исключительно физиологической реакции — нервного смеха, внезапного умиления и сожаления или неконтролируемого отвращения.
Помогает Хоакину Фениксу и саунд-дизайн от The Haxan Cloak. Звук фильма начинается с биения сердца, который переносит зрителя в утробное состояние, затем разрезается на малогабаритные звуковые виньетки, шуршащие под ухом или громоподобные футуристично-фольклорные напевы синтезаторов. Экспозиция в виде материнской утробы, к слову, оказывается камнем преткновения этого кино — невозможным местом комфортного забвения, в котором ничего не слышно и не видно, а значит — не страшно. Но утроба, как и всё женское и детородное, сосредотачивает в себе сгусток страхов главного героя: мать Бо постоянно настаивала ему образ своих адских мук, пока мальчик плодом лежал у неё под сердцем.
Во «Всех страхах Бо» Ари Астер выступает не столько блестящим нарратором, сколько формалистом — в хорошем смысле слова. Он перенасыщает визуальный ряд мельчайшими деталями — фарфором, фотографиями, портретами, метафорами, постерами, грязью, испражнениями, трупами. Режиссёр эксплуатирует все свои любимые и знакомые поклонникам стилистические приёмы — играет со временем с помощью «включения» и «выключения» света в кадре, воздействует на психику с помощью низких звуковых частот, отрезает обитателям своего кино головы, надевает на них жуткие маски или выносит все чувства на театрализованную арену.
Всё это мы видели в его первом фильме, в котором женщина-мать строила кукольный дом — миниатюрную копию её дома, заселяя его фигурками своей семьи; где мистический культ находился в поисках своего обезглавленного предводителя. Или в «Солнцестоянии», когда главная героиня, переживающая скорбь, наблюдает за жестокими перформативными практиками древней коммуны; или сама участвует в обрядовых спектаклях и выпускает в них всю свою боль. Но во «Все страхи Бо» Астер — больший хулиган, чем когда-либо. Он по-злому и по-доброму терроризирует и ласкает зрителя наплывом эмоций и агрессии.
Помимо портрета своих личных травм и кодов своего собственного визуального языка, на своём холсте Астер вырисовывает узнаваемые элементы кино и поп-культуры: тут и Дэвид Линч с его красными шторами, разделяющими реальность и потусторонний мир, как в «Твин Пиксе»; отсылки к «Шоу Трумана» Эндрю Никкола или к «Маме» Даррена Аронофски; или узнаваемый костюм бабочки от Джейн Ашер, надетый на пожилого мужчину.
Чрезмерность, образность, цитирование и саморефлексия собирают весь этот мир в необычную бредовую конструкцию. Поэтому это кино стоит смотреть в обнимку с теорией психозов и расщепления, начиная от Фрейда, заканчивая новыми визионерами психоанализа. А лучше не думать вообще, а дать своему телу прочувствовать все объекты с поверхности этого кино.
За фигуративностью, замысловатостью и избыточностью Астер, возможно, прячет нашу современность. Говорят, XX век был эпохой невроза, на смену которому недавно пришёл психоз — общество спектакля, зеркал и расщеплённостей. Фильм фиксирует это изменение, погружая свою литературу и аудио-визуальный уровень в эстетику распада.
В маргинальных встречах героя, сюрреалистичных событиях, неправдоподобии видится его внутренний мир, которым он заселяет всё внешнее пространство. Он пугается собственных отражений — своей нереализованной из-за трусости жестокости. Будучи параноиком, Бо постоянно попадает в самые паранойяльные ситуации, переживает наяву все иррациональные страхи, даже не конспирологические, а предельно интимные. Его постоянно обвиняют в том, чего он не совершал, в том, что он и в здравом уме не смог бы почувствовать или понять. И это пугает больше любого саспенса — проще узнать свои личные ужасы.
Всё происходящее, слышимое и видимое в этом кино страшно завораживает и садистски мучает в течение трёх долгих часов, делая из зрителя честного и уступчивого мазохиста.
Оценка: 10/10
