Рецензия на «Омерзительную восьмерку»
Если закрыть глаза, легко представить себя в театре – вот сейчас поднимут занавес, и Мельпомена щелкнет «хлопушкой» драматургии. Ожидание. Свет наконец гаснет, звучит увертюра: тревожная музыка Эннио Морриконе на фоне статичного рисунка экипажа, на котором четверо главных героев примчатся в злополучную ночлежку Мини. Театр, театр, театр.
Признаться, меньше всего я ожидал именно такого Тарантино. Я готовил себя к диалоговому кино, французским бургерам («”Биг Мак” это “Биг Мак”, только они называют его “Ле Биг Мак”!») и спорам за чаевые. Ждал «чернухи». Ну, чтобы окоченевшей телке попытались присунуть прямо в морге. Ждал бимуви – изрешеченного Гитлера, например. А в итоге получил именно театр, с развешанными по стенам ружьями, которые обязательно выстреливают – начиная с письма Линкольна и заканчивая сломанной дверью. Из классического Тарантино тут совершенно гротескные, кичевые (в этом и суть!) и иногда приятно перетянутые диалоги, «чернуха» (ждите взрывающихся голов) и «бимуви». Но это все-таки театр.
«Восьмерка» жмется всего в двух локациях – это экипаж и, собственно, ночлежка Мини. От этого фильм ощущается предельно камерным, узким, от него вполне реально словить приступ клаустрофобии. The Hateful Eight и впрямь уместно смотрелся бы в качестве сценической постановки: экшен перенесли в третий акт, экспозицию тянут (на путь к Мини уходит около часа экранного времени), а в сценах обычно танцуют двое.
Тарантино намеренно ставит акцент на героев, которые будто бы пишут сами себя. Снять трехчасовый фильм без персонажей, которые могли бы одними хмурыми взглядами и перебранками раскачивать сцены, просто невозможно, но что бородато-нечесанный Курт Рассел, что сверкающая синячищами строптивая Дженнифер Лей, что охочий до скальпов конфедератов Сэмюэл Эл Джексон, что манерный англичашка Тим Рот, что…
Словом, в «Восьмерке» мимопроходилов нет. Все хороши. Омерзительно хороши. И все, как и герои игр Rockstar, олицетворяют какие-нибудь архетипы Америки – в этом смысле «Восьмерка» вообще становится культурным срезом США времен Гражданской войны (и именно поэтому смотреть ее нужно в оригинале, чтобы прочувствовать говор и акценты).
Каждому «омерзительному» предоставят эпизод раскрытия своей ублюдочности, каждый отметится запоминающейся фразой, мыслью, действием.
Лучшую (и при этом самую отвратительную) сцену Тарантино отдал Сэмюэлю Эл Джексону. Спустя 22 года режиссер снова пишет ему новое «слово праведника», и Джексон тут настолько хорош, что после окончания этой главы в кинотеатре кто-то должен был бросить микрофон.
Интригу – при всей простоте истории – держат до конца, но сюжет тут отнюдь не магистрален. Ты наслаждаешься чутьем и умением Тарантино выписывать диалоги, восхищаешься актерами, которые заставляют строки звучать и работать. На мой взгляд, «Восьмерка» вообще получилась самым стильным и выверенным фильмом Тарантино, особенно если говорить о картинке. Музыка Морриконе, который в 60-70-х сочинял для «За пригоршню долларов» и других спагетти-вестернов, так накаляет сцены и натягивает тетиву событий, что посмотреть The Hateful Eight стоит уже только ради того, чтобы увидеть, как его ноты ложатся на видеоряд Тарантино.
Но даже если Морриконе вам малоинтересен, в кино все равно нужно идти.
Во-первых, потому что Тарантино – это не Майкл Бэй, тут каждый фильм культурная веха и праздник (ну ладно, «Доказательство смерти» не в счет, хотя и оно мне нравится).
Во-вторых, «Восьмерка», повторюсь, – это театр. На предварительном показе много хлопали (я тоже хлопал). И это, учитывая стремление Тарантино дать немного «Бердмэна», вдвойне работает на атмосферу и восприятие.
В-третьих, хотя бы тут вы посмотрите на снег, а то этой зимой с природой все немного грустно.
В-четвертых… А, забейте, просто идите!
