«Прикосновение может быть порнографическим, а сексуальный акт – полным лирики»

За те 30 с лишним лет, что я рисую, мне никогда не хотелось бросить это дело. Я с самого детства горел желанием попасть в мир искусства. И это пламя даже не собирается угасать. Каждый проект для меня – как новое приключение в мире грез и фантазий. Да, иногда приходится тяжело, но страсти у меня – хоть отбавляй.

Я публиковался и в американских, и в европейских изданиях. У них бывают разные особенности, но я не задумывался об этом во время работы. Следовать нужно исключительно собственной интуиции, а все остальное – побоку.

О том, что некоторым людям мои работы могут не нравиться, я тоже не думаю: в мастерской я остаюсь один на один со своими рисунками. Мне кажется, диалог прежде всего ведется между автором и произведением, а публика потом сама решит, нравится ей это или нет. Понравится – значит, будет связь между автором и зрителями. Не понравится – ничего, остается лишь перестать смотреть на эти рисунки.

Мы, художники, должны быть верны исключительно себе и своему произведению. Если автор переживает не о тех вещах, это сразу видно. Я думаю, основная цель людей искусства – отразить личный мир в своей работе. Мы не должны бояться кого-то оскорбить. Вот представьте себе человека, который пытается шагать с ампутированной ногой как ни в чем не бывало – вот так выглядит искусство, подавленное страхом.

Недавняя трагедия Charlie Hebdo чудовищна, но свобода слова всегда чревата риском. И это нападение, как огромное множество других, не должно нас пугать.

У меня нестандартный взгляд на эротику и порнографию. Мне кажется, это неотъемлемые части нашего общества, и их не стоит бояться. Глупо запирать свое «я» глубоко внутри себя, иногда нужно играться даже с самыми неприличными вещами, ведь они тоже составляющие человеческой души.

Общество создало возрастные стандарты и правила, но темы, которые мы обсуждаем, которые у всех на слуху, они же не приходят всем в одном и том же возрасте. Люди должны перестать остерегаться своего внутреннего мира, наполненного призраками и лабиринтами.

Ну и секс, он ведь тоже есть в нашей среде и так или иначе отражается в сознании. Мне кажется смешным закрывать на это глаза. Я думаю, у нас есть два мира – повседневный и внутренний, созданный воображением, они оба нас дополняют и сопровождают в течение всей жизни. Сексуальность этих миров всех пугает и вызывает критику. Религии на протяжение веков создавали табу вокруг откровенности, но внутри всех нас все равно существует нечто «запрещенное», это никому не искоренить.

Современное общество вряд ли сможет отойти от древних норм и правил, ну а если вы считаете себя личностью, то вам в любом случае нужно изо всех сил бороться за жизнь без предрассудков.

Табу на сексуальность гораздо сильнее, чем на насилие или другие спорные темы. И обычно, когда речь заходит о сексе, женщина в массовом сознании превращается в неодушевленный объект влечения.

Меня очаровывает богатство женского внутреннего мира, его нюансы. Мне нравится подбираться к эротизму в попытках постигнуть ту вселенную, в которой всем правит женственность. Глупо разделять порнографию и эротику. Я думаю, простое прикосновение может быть порнографическим, а сексуальный акт – полным лирики.

Моя книга Prohibited была издана в Америке, Европе, Латинской Америке. Я не знаю, почему ее решили не выпускать в России, и этот факт вызывает у меня чувство беспомощности, мне кажется, что мной манипулируют. Да, «Запрещенное», хм, запретили, но с моим другим трудом – Apocalypse: Malefic Time – нет никаких проблем. Я искренне надеюсь, что другие мои книги также в итоге выйдут у вас.

Мои альбомы-работы никогда не отказывались выпускать из-за цензуры, хотя с некоторыми рисунками иногда приходилось идти на компромиссы. Цензура существует, потому что государство боится, что народ начнет мыслить свободно. А как думать свободно? Прежде всего, надо жить со своими страхами в обнимку и забыть про устаревшие правила и догмы. Они присутствуют в нашей жизни под прикрытием пуританства и постепенно превращают нас в стадо.

Тем не менее, можно творить под гнетом государства и при цензуре, на протяжении веков было очень много таких примеров. Но я даже не представляю, как это грустно, когда человеку приходится прогибаться под общество и власть, или когда кто-то сверху по своей воле запирает твое воображение на ключ.

А правительство пусть лучше управляется с нашим имуществом и позволяет нам жить без рамок. Не их дело быть сторожевыми псами искусства, пусть народ сам решает, что его устраивает, а что – нет.