«Последние дни Нового Парижа» — ода искусству и нечто большее, чем просто отличный рассказ

Смоделируем небольшую ситуацию. Вы просыпаетесь утром в огромной яичной скорлупе, из которой зеленоватая жидкость водопадом струится на пол. Свою работу вы проспали, так как ваши часы расплавились. В попытках успеть хоть куда-нибудь, вы быстро хватаете одежду из ящиков, которые заменяют женщине торс, и собираетесь под надзором солнцезащитных очков. На улице вы быстро пробегаете мимо людей, чьи лица прикрыты тканью, и оказываетесь в саду, где растения еще и наполовину девушки. Дорогу вам перегородила армада виадуков, потому вы решаете просто сдаться и никуда не торопиться. Абсурд? Для главного героя книги «Последние дни Нового Парижа» он стал нормой вещей, равно как и бойня затянувшейся Второй мировой войны. Только вот этот рассказ на самом деле намного больше, чем просто вычурная зарисовка.
Смоделируем небольшую ситуацию. Вы просыпаетесь утром в огромной яичной скорлупе, из которой зеленоватая жидкость водопадом струится на пол. Свою работу вы проспали, так как ваши часы расплавились. В попытках успеть хоть куда-нибудь, вы быстро хватаете одежду из ящиков, которые заменяют женщине торс, и собираетесь под надзором солнцезащитных очков. На улице вы быстро пробегаете мимо людей, чьи лица прикрыты тканью, и оказываетесь в саду, где растения еще и наполовину девушки. Дорогу вам перегородила армада виадуков, потому вы решаете просто сдаться и никуда не торопиться. Абсурд? Для главного героя книги «Последние дни Нового Парижа» он стал нормой вещей, равно как и бойня затянувшейся Второй мировой войны. Только вот этот рассказ на самом деле намного больше, чем просто вычурная зарисовка.

Его автор — британский писатель-фантаст Чайна Мьевиль. Сам он называет жанр, в котором пишет, «странной фантастикой», и это вполне уместное словосочетания для его произведений. Дело в том, что он не ограничивает себя стандартными шаблонами литературы и дает волю фантазии, будто одержимый художник. Лучше всего это заметно по его описаниям городов, которые будто дышат инородной жизнью. При этом он еще активный и политический деятель, приверженец левых взглядов. Потому в его библиографии спокойно уживаются рядом работы с названиями «При столкновении двух равных прав: марксистская теория международного права» и «Вокзал потерянных снов».

Более подробно о «Вокзале» и его двух непрямых сиквелах, The Scar и Iron Council, действие которых происходит в той же вселенной Бас-Лаг, можно прочитать в тексте Александра Башкирова о фэнтези, которое можно считать литературой.

«Последние дни Нового Парижа» — ода искусству и нечто большее, чем просто отличный рассказ - фото 1

Чайна Мьевиль

Марксистские убеждения автора прослеживаются и в «Последних днях Нового Парижа», однако на первое место в рассказе выходит проблематика сюрреализма. Необходимо уточнить, что же собой представляет этот термин. Ведь сейчас он стал эдаким синонимом всего необычного и непонятного, зачастую его употребляют не к месту и исключительно ради того, чтобы показаться умнее. На деле же все несколько сложнее.

Как течение сюрреализм зародился в начале XX века — из радикальных левых идей. Однако его приверженцы считали, что для настоящей революции необходимо первоначально совершить коренной переворот в своем сознании. Основоположником направления считается французский писатель и поэт Андре Бретон, сформулировавший основные принципы сюрреализма в своей работе «Манифест сюрреализма: Растворимая рыба». Потому и родиной течения считается Франция.

Сюрреализм частично берет свое начало в символизме, однозначность трактовки которого свели на нет, а сами изображаемые образы стали более парадоксальными. Вместо сознания авторам было важнее окунуться в свое подсознание, даже «бессознание», из-за чего некоторые из них прибегали к алкоголю, наркотикам и прочим психотропным вещам.

В работах этого течения сон смешивался с реальностью, объективность ставилась под сомнение, но субъективность уступала место реалистичным случайностям. Также постепенно начало придаваться большее значение не только смыслу, но еще и форме, что впоследствии вылилось в идеологию постмодернизма. Так, например, французский поэт Гийом Аполлинер в своем цикле «Калиграмм» совместил поэзию и живопись, а художник Макс Эрнст создал технику фроттажа, то есть перенесения рельефа объекта на требуемую поверхность при помощи натирающих движений карандаша.

«Последние дни Нового Парижа» — ода искусству и нечто большее, чем просто отличный рассказ - фото 2

Рене Магритт, «Вероломство образов»

То есть приверженцы сюрреализма не ставили себе за цель создать нечто как можно более вычурное. Немного наоборот, они использовали привычные образы и пытались увидеть в них нечто иное, чем принято обществом. Течение подразумевает бунт против обыденности, но боролись с ней не при помощи откровенной фантазии, а попытками использовать компоненты объективной реальности для создания не менее объективной случайности.

Потому человек, чье лицо скрыто за яблоком, но вы уверены, что он пристально на вас смотрит, — это сюрреализм, а ножка стула зигзагообразной формы, будто пытающаяся ухватить саму себя, — нет. При этом если ножка берется не в отдельности, а вместе со стулом, то это уже ближе к сути.

Материи тонкие и не самые простые для понимания, однако главный герой книги Тибо сумел бы с первого взгляда отличить настоящее искусство от жалкой халтуры. Вернее, он протагонист лишь одной из двух сюжетных линий. Первая разворачивается в оккупированном и блокадном Париже 1950 года. Согласно местной альтернативной истории, Вторая мировая сильно затянулась. Причиной послужил взрыв в столице Франции С-бомбы, из-за которой произведения искусства ожили и превратились в особых существ и предметы, объединенных общим названием — манифы, от французского слова manifestations, то есть «выражение» или «демонстрация». Более того, оккультные эксперименты привели немцев к успеху — им удалось вызвать демонов из Ада. И посреди этого хаоса Тибо в составе группы повстанцев «Рука с пером» пытается выжить и не позволить нацистам захватить особо опасные манифы.

Вторая сюжетная линия разворачивается в 1941 году. Ее главный герой — Джек Парсонс, прототипом для которого послужил реально живший инженер-ракетостроитель, химик и оккультист Джон «Джек» Уайтсайд Парсонс, чья жизнь и гибель покрыта тайнами и окутана теориями заговоров. Книжный персонаж-американец — ученик самого Алистера Кроули, пожалуй, самого известного в современном мире оккультиста и сатаниста. Джек желает добраться до Праги, однако судьба сводит его с группой сюрреалистов, которые наталкивают его на гениальную идею для создания самой выдающейся и смертоносной ракеты.

«Последние дни Нового Парижа» — ода искусству и нечто большее, чем просто отличный рассказ - фото 3

Сальвадор Дали, «Постоянство памяти»

Поговорим для начала именно о второй сюжетной линии, потому что она служит скорее вспомогательным средством и не может составить достойную конкуренцию основной. Это проявляется даже в стиле письма, который Мьевиль намеренно сделал более блеклым и бедным. За несколько глав приключений Парсонса всего лишь несколько абзацев и самое последнее предложение выполнены на присущем писателю уровне мастерства.

Однако в качестве поддержки главного сюжета линия выполняет свои задачи отменно. Окунуться в досуг богемы посреди живописных просторов Франции оказывается приятным опытом, а все важные предпосылки, контексты и объяснения поданы лаконично, но при этом исчерпывающе. А самое главное, что именно через Парсонса нам рассказывают о концепции изысканного трупа, играющей одну из основных ролей в понимании посыла книги.

«Последние дни Нового Парижа» — ода искусству и нечто большее, чем просто отличный рассказ - фото 4

Хуан Миро, «Вспаханное поле»

Изысканный труп — это игра, придуманная сюрреалистами, в частности — Андре Бретоном. Ее суть заключается в следующем — первый участник берет лист бумаги и пишет на нем прилагательное. Затем он загибает его так, чтобы остальные не видели, и передает другому игроку, который пишет уже существительное, третий — глагол, четвертый — вновь прилагательное, пятый — заключительное существительное.

Итоговая фраза может послужить предметом глубоких размышлений и множества интерпретаций. У родоначальников развлечения однажды получилось «изысканный труп будет пить молодое вино», отсюда и название. Фраза прежде всего поразила своим сочетанием несочетаемого — чувства утонченности, жизни и смерти. В случае художников можно не писать слова, а рисовать элементы существа, чтобы итоговое творение не на шутку поразило всех.

Многие и книгу Мьевиля называют как раз изысканным трупом. От подобного сравнения мне хочется только возмущенно кричать. Во-первых, все ее элементы на любых этапах рассмотрения изначально гармонируют друг с другом, прямо как в настоящих шедеврах сюрреализма. Во-вторых, жизни в рассказе будет побольше, чем в некоторых людях. И это отлично демонстрируют похождения Тоби по Парижу абсурда.

Тут мастерский язык писателя раскрывается в полной мере. Он пишет очень кратко и по делу, благодаря чему историю и удалось уместить в столь малый формат — в книге нет даже двухсот страниц. За всего несколько абзацев может пройти вполне масштабное сражение. Другое дело, как Мьевиль пишет. Каждое его предложение — это яркий росчерк на холсте повествования, моментально врезающийся в памяти. Он не жалеет сильных аллегорий, необычных метафор, при этом не переусложняя текст и не заставляя прогибаться под весом заложенных художественных средств языка.

«Последние дни Нового Парижа» — ода искусству и нечто большее, чем просто отличный рассказ - фото 5

Макс Эрнст, «Европа после дождя»

А в сюрреалистичном Париже предостаточно вещей, достойных лишь самых лучших описаний. Ожившие шедевры Сальвадора Дали, Элен Смит, Элис Рахон, Пьера Роя и прочих людей, увековечивших себя в истории талантом и видением мира, представляют гораздо большую опасность, чем можно сначала подумать. Им плевать на законы мира, они не просто их подчиняют себе — они разрывают на части, отрицают сам факт существования, дерзя объективности прямо в лицо. Величие манифов сочится из каждой фразы Мьевиля, да так, что перед ним хочется склониться. Вы только вчитайтесь, какие ураганы энергии бушуют в каждом предложении приведенной цитаты:

Оно стоит, как человек под гнетом тяжелого груза, раскачиваясь на двух аккуратных ногах. На уровне талии оно сделано из линий, промышленных обрезков. Наклоненный верстак, похожий на наковальню, куски каких-то машин — все это находится выше головы Тибо. Он смотрит на столб из предметов-фетишей. Рабочий стол поверх кусков двигателя, поверх спокойных человеческих ног. И с самого верха чересчур большое лицо бородатого старика глядит на мужчину и женщину с подобием любопытства. В бороде запутался паровоз размером с дубину, из трубы прямиком в щетину уходят клубы дыма. На голове у старика личинка. Какая-то длинная, яркая гусеница, сжимающая большой лист. Она извивается, и шляпа-лист трепещет — такой вот шик а-ля живая изгородь.

Само собой, манифы стали желанной целью для нацистов, но подчинить их силу себе также хотят почти все державы мира. Писатель не акцентирует внимание на альтернативности своей истории и политическом раскладе сил в мире, однако предоставляет достаточно информации, чтобы понять — закрытым Парижем интересуются очень многие. И список сторон не ограничивается одними только людьми.

«Последние дни Нового Парижа» — ода искусству и нечто большее, чем просто отличный рассказ - фото 6

Пауль Клее, «Плохой оркестр»

Кстати, об основных антагонистах — нацистах. Несмотря на некоторые тенденции последних лет, их тут не пытаются как-то оправдать или выставить в более приятном свете. Немцы в Новом Париже — это безликое и массивное зло, которому чуждо все человеческое. Другое дело, что в мире ожившей поэзии и живописи есть гораздо более ужасные создание, чем люди, искренне верящие в мерзкую идеологию.

К захватчикам ты проникаешься праведной ненавистью через Тибо. Первая часть его сюжетной линии постоянно прыгает во времени, из-за этого можно лучше понять, какие ужасы ему довелось пережить. И все же в нем оказалось нечто особенное, сюрреализм у него будто тек в крови. Такой ход несколько роднит его с главными героями произведений, которые не блещут и половиной находок «Последних дней Нового Парижа».

Ведь если не вдумываться и не читать книгу между строк, то со структурной точки зрения рассказ окажется оскорбительно прост. Главный герой находит предмет, дарующий суперспособность, превосходит всех врагов, знакомится с напарницей, получает ультимативную цель и достигает ее, а параллельно нам ведают о причинах произошедших событий, которые сводятся к комбинации случайности и человеческой глупости. Такая концепция нынче кажется почти пошлостью и вызывает неприятные воспоминания о дурных JRPG конца 90-х.

«Последние дни Нового Парижа» — ода искусству и нечто большее, чем просто отличный рассказ - фото 7

Марсель Дюшан, «Фонтан»

Но столь пренебрежительно отнестись к роману — это наплевать на все идеи, в свое время продвигаемые сюрреалистами. С таким же успехом можно ходить по Лувру и делать селфи со вспышкой. Или же спросить у тибетских монахов, как наладить отношения с девушками. Это никакой не сюрреализм, а обычная глупость, непонимание происходящего.

К счастью или сожалению, найти правильный правильной подход к рассказу может быть задачей не из простых. Его нельзя осмыслить — сюрреализм противоречит этому. Нелегко его и прочувствовать — оставьте эмоции романтикам с их тирадами о высоком. Для полноценного удовольствия от прочтения у читателя должна быть невероятно богатая фантазия или же научная степень в искусствоведении. Но больнее всего книга бьет в ту бессознательную часть, которая влияет на все в нашей жизни, но как-то описать и загнать ее в рамки почти невозможно.

«Последние дни Нового Парижа» — это громогласный манифест Мьевиля, провозглашающий превосходство искусства над всей суетой мира. И выполнен он настолько же искусно, насколько и все представленные в нем шедевры сюрреализма. На первом плане стоит ни в коем случае не альтернативная история, политические заговоры, драмы, баталии и даже не те самые манифы с демонами. Автор выставляет искусство и только искусство главной движущей своего и нашего миров, а все остальное — вторично.

«Последние дни Нового Парижа» — ода искусству и нечто большее, чем просто отличный рассказ - фото 8

Ман Рэй, «Танцовщица на канате в окружении своих теней»

Проще всего объяснить на примере. Ближе к концу герои сталкиваются с противником, который одним своим появлением кажется чем-то глупым и словно прошедшим из трэш-произведений (подсказка — это самый бездарный художник в истории). Однако если взглянуть на конфронтацию со стороны вопросов искусства, то окажется, что очередным злодеем Мьевиль хотел показать, что бывает, когда совершенно бездарные работы начинают тиражироваться и изменять умы масс. И так, совершенно во всем, даже мельчайшие детали в контексте творчества видоизменяются, становятся чем-то совершенно иным.

Но всегда на фоне нам нашептывают мысль, что искусство — это величайшая сила мироздания. Именно благодаря нему можно выигрывать войны и двигать цивилизацию к светлому будущему. Либо же погубить ее навсегда. Ведь искусство, пускай и обладает столь безграничным могуществом, в зародыше беззащитно и бесформенно. В не тех руках оно начинает гнить и темнеть, а затем болезнью проникает в души и сердца, очерняя заодно и их.

А что же тогда человек? Просто блик на фоне Вселенной, объективная случайность, пришедшая из ниоткуда и идущая в никуда. Сюрреалисты так отчаянно пытались соединить сон и явь, взглянуть на мир шире, но правда в том, что реальность и есть самый большой сюрреализм. Люди предают, лгут, причиняют боль, страдают в сомнениях вовсе не из-за каких-то побуждений — всему виной до горечи банальный случай. И все мы тогда в какой-то мере изысканные трупы, сформированные независимыми факторами, вынужденные влачить свое абсурдное существование.

«Последние дни Нового Парижа» — ода искусству и нечто большее, чем просто отличный рассказ - фото 9

Луиза Буржуа, «Паук»

И лишь искусство способно дать наивысшую цель, впрочем, как и повергнуть в самые глубокие пучины отчаяния. Оно сильнее всего резонирует с мировым хаосом, но в то же время и бьет его по уязвимому месту, пытается сковать его в рамки, диктуемые человеком.

Потому нет ничего удивительного, когда художник из-за неумения рисовать лица развязывает мировую войну, а писатели и музыканты доводят себя до печального исхода опасными веществами, лишь бы получить эфемерный шанс прикоснуться к ушедшему навсегда вдохновению. Ведь возможность, пускай и крохотная, создать шедевр и изменить мир — это одна из важных причин жить, если вообще не единственная.

Но искусство выше этого, выше всех. Выше этого текста, в своем усталом оскале пытающемся казаться чем-то большим, но проваливающемся на начальном этапе. Ваше даже «Последних дней Нового Парижа». Правда, в случае с книгой Чайны Мьевиля, уже в меньшей мере. Как столь малый рассказ содержит в себя столь первозданный хаос — почти оккультная мистика. И принять ее сможет не каждый.

Кто-то лишь поворчит из-за странных описаний, прыгающего сюжета, простой структуры и даже не удосужится ознакомиться с постмодернистским послесловием и перечнем произведений, послуживших для автора источником вдохновения. А ведь он не просто так привел полный список в конце. Но если же книга вонзится в ваше нутро, будто острый прут, то на привычные вещи вы не сможете больше смотреть прежним взглядом. Вы, как и я, получите такой заряд вдохновения, что вам захочется обсуждать прочитанное, пока язык не отсохнет, и писать о нем, пока руки не сотрутся в кровь, утопать в сюрреализме и, быть может, даже сделать в него свой вклад.

Но это как-нибудь потом. Потому что последние дни Нового Парижа, как и этот текст, подошли к концу. И бессмыслица жизни продолжается вновь.

P. S. За предоставленную на обзор книгу «Канобу» благодарит издательство fanzon.

Сохранить
Мирра
Мирра

Неожиданный материал на канобу ^_^

roland19
roland19

побольше бы статей таких

ShiningSoldier
ShiningSoldier

Мьевиль - великий писатель. Забавно, почему у него в творчестве так сильна тема необычных бомб? Тут вот сюрреалистическая бомба, в "Кробюзонской трилогии" были цветные и вихревые бомбы...

Габриелов Артём
Габриелов Артём

За рекомендацию спасибо, но эту душную статью так и не смог осилить.

Danil Makarov
Danil Makarov
Комментарий был удален
0