Объяснено: «Аннигиляция» Алекса Гарленда
На первый взгляд фильм может показаться каким-то пустоватым и разреженным, но чем больше внимания уделяешь деталям, повторяющимся образам и темам, тем больше понимаешь, что с плотностью информации в каждой сцене все хорошо. В этом плане выход на Netflix идет в плюс картине — любой может отмотать ее назад и еще раз попытаться вникнуть в сложную сцену, вернуться к пройденной главе и уточнить деталь, которую заподозрил в повторении.
Зона
Герои называют ее Shimmer — мерцание, марево, зона похожа на огромный мыльный пузырь, колышущаяся поверхность которого искажает образ того, что внутри, оно словно плывет, плавится под влиянием аномалии.
Сравнение зоны с раковой опухолью нашей планеты довольно очевидное, сам рак упоминается трижды — Лина, героиня Портман, говорит о нем в начале, рассказывая о клетках в классе, у психолога — рак, у дочери геолога была лейкемия (рак крови).
Главное отличие аномального биома, как мне кажется, в отсутствии той самой тяги к саморазрушению. Лина говорит о бессмертных клетках в двух ключах: это раковые клетки, которые отказываются умирать и убивают организм, и упоминает бога, способного ошибаться — ведь лишь из-за ошибки в нашей ДНК клетки стали смертными, отмеряя свой собственный срок, без нее мы могли бы жить вечно.
Физик упоминает, что аномалия действует как призма, преломляя вместо света радиоволны и даже ДНК живых существ, все сущности в зоне отражаются, раздваиваются, соединяются вместе. Акульи зубы у крокодила — самая буквальная интерпретация. Медведь, буквально пожирающий своих жертв, поглощая часть их сущности, вбирая их в себя и говоря их предсмертным голосом (заметили, что он выдирает именно голосовые связки, остальное его не интересует) — это уже посложнее.
Люди, их черты и особенности тоже начинают переноситься с одного на другое. У Лины не было никакого тату на руке (это видно во флэшбеке, где они с мужем валяются в постели). Уроборос, свернутый в восьмерку (еще один символ саморазрушения) был вытатуирован на теле парня с движущимися кишками. Женщины находят его разросшимся по стене бассейна — на руке видна татуировка, которую аномалия перебрасывает и на Лину. Особо внимательные заметили даже, что у Кейна на предсмертной записи южный акцент, которого не было во флэшбеках — похоже, намек на то, что он передался ему от одного из членов их группы.
Еще одна связь с упомянутым в рецензии «Солярисом» (причем именно Тарковского, а не Лема) — дом, в котором останавливаются женщины. Легко не заметить, но это дом Лины. Аномалия скопировала его — возможно из ее воспоминаний, именно поэтому героиня так шокирована, когда они видят его впервые. В конце «Соляриса», как мы помним, тоже появлялся дом героя, воссозданный инопланетным океаном.
В самом начале, когда клон Кейна приходит домой, Лина берет его за руку и их ладони показывают сквозь бокал с водой. Я решил, что это просто красивый визуальный ход оператора, но это намек на преломление аномалии. Возможно, на то, что их жизнь уже изменена инопланетной призмой, ведь Кейн на самом деле клон. Стаканы с водой появляются в фильме часто, например, на допросе. Единственный раз, когда в стакане не вода, а сок — когда его приносит Кейн перед отправкой в зону. Тогда аномалия еще не влияла на их жизни, поэтому нет и рефракции.
Флешбеки многим показались лишними сценами, вставленными чуть ли не из уступок студии или желания как-то раскрыть героев, дать им бытовые сцены. На самом деле это не некая бесполезная побочная линия, а ключевой элемент основной. Мы видим, что герои любят друг друга, но Лина из того же стремления к саморазрушению изменяет любимому мужу, ненавидя себя за это. Кейн узнает об измене и, видимо, поэтому решает уйти на задание раньше намеченного срока. Проводить романтические выходные с предавшей его женщиной он не в силах. Он уворачивается от поцелуя, говорит, что любит ее и уходит — без какого-либо желания возвращаться. Это его саморазрушение. Лина же идет в зону, говоря, что это ее «долг перед мужем», ведь он оказался тут из-за ее измены.
Что происходит в конце? Психолог аннигилирует, его разбирают на части и собирают из них чрево, в которое падает капля крови Лины. Клетки начинают делиться, пока не появляется незаконченная копия Лины. Она повторяет ее движения так же, как молодая поросль учится выживать, копируя поступки старших.
Но убивает ее Лина не гранатой. Когда она пыталась стрелять по копии, щупальца легко защитили пришельца, физический урон вряд ли страшен ему. Нет, Лина убивает его, передавая копии свою тягу к саморазрушению. Заражая рак тягой к смерти, которой он некогда лишился. Пришелец не просто сгорает — он мог выкинуть гранату, мог потушить огонь, он загорается по собственной воле, а затем еще и поджигает маяк, уничтожая все, что создал — вся аномалия аннигилирует. Остаются лишь двое — клон Кейна и Лина.
Лина ли это? Да, учитывая, что пришелец — ее копия, есть вариант, что жена Кейна повторила его путь — самоубилась гранатой, отпустив копию жить за себя, завершив свой путь саморазрушения и ненависти к себе. На это вроде как намекает и вопрос Кейна в конце «А ты Лина?» (который она оставляет без ответа) и то, что зрачки меняют цвет у обоих. Это ли не намек — это копии Лины и Кейна, которые, лишенные их тяги к саморазрушению и их ошибок, могут быть счастливы вместе?
Гарленд вроде как и впрямь хотел изначально оставить этот вопрос открытым — не показывать, кто именно убегает с маяка, а кто остается с гранатой в руке. Но эту версию явно отбросили — мы видим, что горящая Лина возвращает себе прежнюю угловатую форму и бензиновый отлив кожи, это явно пришелец. Убегает настоящая Лина, а замешательство с ответом и меняющиеся зрачки лишь подтверждают то, что те изменения, которые произошли в ней под влиянием рефракций, остались на месте, как и тату. Она пьет из стакана с водой в конце допроса, ставит его на стол — изображение в стакане перевернуто и две капли ползут по стеклу, соединяясь в единое целое. Возможно, просто совпадение, возможно — намек на следующую сцену воссоединения супругов.
Как и в «Из Машины» Гарленд снова снимает допрос девушки в стеклянной комнате. Там — робота, здесь — человека, попавшего под влияние пришельцев.
Думаю, даже меняющие цвет зрачки — не просто жирный визуальный намек на Большой Твист, мол, инопланетное все еще на земле, муахаха, типа яйца Чужих на корабле Рипли, а символ взаимопроникновения. Объятья — не только знак того, что этот Кейн не злится за измену (или вообще не знает о ней), а Лина принимает его, несмотря на то, что это лишь копия — они еще и запускают процесс обмена. Их зрачки могут менять цвета не просто так — они подбирают общий цвет или просто свидетельствуют об информации, поступающей извне, как писк модема. Двое становятся ближе друг к другу, становятся друг другом.
Есть еще одна версия, зеркальная варианту «Сбежал клон Лины, а она сама убила себя, как и муж». Что если Кейн в конце — настоящий? Тот Кейн, что убивает себя, произносит «Был ли я тобой, был ли ты мной?». Что если он провернул тот же фокус, что Лина — отдал своей копии свое отчаяние, свою обиду, свою потерянность и нежелание жить — и вернулся к жене свободным. Он отвечает «Не думаю, что я — настоящий Кейн» подразумевая, что он уже не тот, кем был раньше. Не просто Кейн, нечто большее. И супруги, чья связь исцелена и усилена аномалией, обнимаются.
Я до сих пор не знаю, почему клон Кейна умирал, а затем пришел в норму, стоило аномалии исчезнуть. Как конкретно это объяснить? Не знаю и как понимать эпизод, где клон Лины прижимает ее к двери — это похоже на изнасилование, но как все это трактовать абсолютно неясно. Неизвестно, имеет ли значение, что пришелец собрался именно из Вентресс, играет ли ее личность какую-то роль в дальнейшем процессе или она просто источник атомов и все. Почему клон Кейна и изменения Лины не исчезли вместе с аномалией? Понимать ли это как-то, что они станут источником новой зоны, распространяя рефракцию, или они просто изменены, но никуда больше это не пойдет?
Есть еще теория, что инопланетянин сжигает все, потому что убеждается, что Лина вернется к Кейну. Он понимает, что аномалия продолжится в них, зона уже не нужна. Она была чашкой Петри, инопланетная жизнь пыталась наощупь подобрать ключ к выживанию на земле, найти доминантный вид и встроиться в него. Предыдущие попытки проваливались — либо люди не выдерживали изменений психически, либо инопланетянин перебарщивал с физическими изменениями. С Линой у него получилось. Может, и нет никакой «передачи саморазрушения», он просто убеждается, что Лина готова — жить дальше, вернуться к мужу, начать все с чистого листа. Даже болезнь клона Кейна могла возникнуть для того, чтобы отправить Лину внутрь и исчезнуть, как только Лина готова вернуться, хотя это уже несколько натянуто. Тогда аннигиляция зоны — не капитуляция, а заметение следов, усыпление бдительности, либо просто отбрасывание ненужного кокона — бабочка вылупилась. Гибрид человека и пришельца уходит в мир (прямо как робот Ева, и опять неясно, что будет дальше), чтобы дать инопланетное потомство.
Как и в случае с «Из машины», однозначно точной интерпретации не придумать. Что будет делать Ева в нашем мире? Уничтожит, захватит, встроится в него и будет жить спокойно? Те же вопросы касаются и нашей пары, в обоих случаях в наш мир проникает нечто чужое, новое, возможно, враждебное, и мы не знаем, чем закончится это столкновение старого и нового.
Но такая открытость для интерпретации — не однозначный минус. В конце концов, это глоток свежего воздуха в сравнении с тем лентами, на которые не нашлось своего Гарленда, чтобы замахнуться на неразжеванный сюжет и своего Рудина, чтобы защитить авторское видение перед студией. Главное, чтобы для этого глотка нашлись зрители, доказавшие бы, что нам нужно сложное кино. Если «Аннигиляцию» мало кто захочет смотреть, студиии окажутся правы –тупое вторичное кино нам и впрямь нужнее и дороже. Хотите поспорить — постите свое мнение о фильме, расскажите друзьям. Если мы и в таких ситуациях не делаем даже минимума, то чего потом удивляться засилью сиквелов и адаптаций.
