«Не нужно ничего запрещать сгоряча»: интервью с Кириллом Кабановым

Почему вы связываете страшные события, вроде случившихся накануне убийств в школе, с видеоиграми? Вас к такому выводу – и, соответственно, предложению о запрете – подтолкнула именно трагедия в школе №263, или такая позиция сложилась еще раньше?

Кабанов: Во-первых, уже имеется информация по стрелкам, по случаям, которые были до этого. Они увлекались видеоиграми. Такая же информация поступает по тем ситуациям, которые были в Соединенных Штатах. И если есть что-то общее в преступлениях, значит, эту проблему надо изучать.

Второе. Что меня поразило конкретно в этом преступлении: ребенок берет два вида оружия, берет холодное оружие. Обычному убийце важно как можно лучше двигаться, ему не нужны два автомата. Это свойственно как раз тем, кто играет: ты набираешь побольше оружия для выполнения различных задач.

Следующее. Подросток совершает контрольный выстрел в голову. Контрольный выстрел в голову это очень сложный для человека шаг, особенно в первый раз. Его не всегда выполнит молодой сотрудник спецподразделений.

Известен еще такой факт. Для частичной боевой подготовки спецподразделений – для американских, израильских, например, – разрабатываются специальные видеоигры. Люди пишут, что такие игры у нас уже появлялись. Они пока, правда, не пошли массово, но появляются. По качеству похожи на учебные видеоролики. Задача этих игр – убрать ступор в моменте, когда нужно убить другого человека. Но посмотрите, как изменяются игры. Задача продавца и производителя – подсадить человека на такую игру. Это можно сравнить с задачей наркоторговца. Наркотик или игра, которые были раньше – они уже «не втыкают», нужно что-то более острое. Так появляется более жесткий контент, который впоследствии может повлечь за собой тяжелые, более жесткие истории.

Мы видим, что в Америке сперва были единичные случаи, потом они стали более массовыми. У нас это пока некие истории, которые пытаются разделить, но что-то общее прослеживается. Суть проблемы – в отсутствии компьютерной культуры, компьютерного образования. Родители, покупая игрушку, не понимают, к каким последствиям может привести погружение в эти истории. Вы знаете современных детей. Из-за определенных условий их жизни у них часто возникает раздражительность, неустойчивые состояния. Это свойственно. Но в наше время эта раздражительность выливалась в драку – и я бы даже сказал «потасовку», потому что жестокие драки были единичными. Сейчас многие дети слабо развиты физически. Он не будет драться, потому что понимает, что может проиграть. Но он знает, как можно разбираться. Чем компьютерная игра отличается от кинофильма? В кинофильме вы наблюдатель. У вас другая моторика – чисто психологическая. А если вы принимаете решения сами – вы исполнитель. Вы сами нажимаете на курок. Это тоже показатель.

Но я сегодня уже разговаривал с коллегами. В большинстве своем они меня поддерживают. Но мы договорились – и я считаю, что это правильно, – в том числе с представителями геймерского сообщества. Вместе с психологами мы проведем изучение этой проблемы. Проведем его, в том числе, среди молодежи – меня поражает, когда люди говорят, что играют, например, с восьми лет. У меня есть крестники. Я знаю, что, несмотря на запреты родителей, они поглощены этими играми. И если ты не играешь в эти игры, ты попадаешь в категорию лузеров.

Но сам процесс игры – вещь естественная для человека, особенно для детей. Они в любом случае будут играть. Это уже часть образа жизни.

Кабанов: Я согласен, но вопрос в другом. Посмотрите на контент, на качество картинки. В развитии игр мы постепенно подошли к моменту с высокой степенью натурализма. И это влияет на психику. В той же сетевой игре ты играешь один против всех, забываешь о том, что ты перед компьютером. Именно такой тактики придерживался этот подросток. Если сейчас другие подростки увидят, что он будет признан невменяемым или получит минимальный срок как несовершеннолетний – а скорее всего, так и будет по закону, – то мы откроем ящик Пандоры. А вы представляете, что в регионах у нас есть не только контролируемое оружие, которое можно закрыть в сейфе? Там огромное количество оружия вроде двустволок – это намного опаснее. Они нигде не зарегистрированы. Плюс молодежь там пьет.

Молодежь пьет только в регионах?

Кабанов: Там их больше, и пьют буквально с детства.

Вы провели параллели между играми и фильмами. Как вы в таком случае относитесь к проявлению жестокости на киноэкране?

Кабанов: К фильмам я отношусь как к вещам с более слабым воздействием – я уже сказал, почему. Но у нас есть ограничения на фильмы. 16+, 18+. Думаю, что перевод сеансов с такими фильмами на определенные часы – тоже ограничение. Но мы прекрасно понимаем, что сегодня, когда родители большую часть времени на работе, заняты зарабатыванием денег, некому контролировать подобные истории. Но при желании на современных телевизорах можно заблокировать какие-то каналы. А из-за отсутствия культуры игр многие родители сами покупают ребенку игры с рейтингом 18+. И никто им не объясняет последствий – хватает того, что ребенок не смотрит порнографию, не употребляет наркотики. О воздействии на психику никто не думает. Именно поэтому мы сказали – и это не только мое мнение, ряд членов Совета с этим согласились, – что проблему нужно обсуждать. Прежде чем говорить о запрете, об эффективном ограничении, мы должны понять механизмы. Только тогда мы поймем, что нужно делать. Не нужно ничего запрещать сгоряча.

Мы заговорили о возрастных ограничениях. Как вы считаете, нынешних мер достаточно, или в стране должен действовать независимый орган, который самостоятельно будет определять ограничения на те или иные медиа?

**Кабанов:**А вот это мы и должны обсудить со специалистами. Я не сторонник создания внешних бюрократических структур. Я считаю, что производители вместе со специалистами должны выработать единые рекомендации.

Но существуют, допустим, западные рейтинговые организации – американская ESRB, европейская PEGI. Можно было бы принять PEGI у нас.

Кабанов: Я тоже так думаю. Почему бы и нет?

Вчера вы высказались конкретно об играх в жанре «шутер». Но есть и жестокие видеоигры других жанров. Как быть с ними? Или тут принципиален именно момент использования огнестрельного оружия?

Кабанов: К сожалению, я не настолько в теме. Поэтому сегодня попросил экспертов из разных областей объединиться и поработать над этим.

А вам самим приходилось играть в видеоигры, в шутеры? Чувствовали какой-то психологический эффект?

Кабанов: Я пробовал играть в шутеры, но, вы знаете, я и без игр настрелялся, у меня есть возможность пострелять в реальной жизни – начиная от спорта и заканчивая охотой. Но я видел их собственными глазами, пытался играть – так и узнал про игры, которые отвечают за подготовку профессиональных людей. У меня есть представление, но его недостаточно, чтобы делать выводы. Моя задача – максимально привлечь экспертов к этой работе.

То есть, по сути, сейчас еще не решено, идет ли речь о запрете для несовершеннолетних или же о каком-то всеобщем регулировании?

**Кабанов:**Вопрос стоит, прежде всего, об эффективном ограничении. Слово «запрет» воспринимается как закрытие чего-либо. Но я же не идиот, я понимаю, что есть интернет. А словом «запрет» я привлек внимание к проблеме, и слава богу, что в Facebook потом получилось очень живое обсуждение – я очень многое из него узнал.

Считаете ли вы, что производители игр сейчас должны сами разобраться с вопросом, сделать какие-то шаги навстречу?

Кабанов: Прежде всего, мы будем обсуждать этот вопрос вместе с ними. За столом переговоров должны сидеть все стороны. Не должно приниматься решение без чьего-то участия. Хотя я понимаю, что в такой ситуации лобби будет ничуть не меньше, чем у тех же табачных компаний.

Интервью: Илья Янович