Игры для детей и подростков: что нужно знать, чтобы провести время с пользой и избежать зависимости
Геймеры в кино — это почти всегда неопрятные одинокие затворники, питающиеся бутербродами и газировкой. Неудачники, променявшие амбиции реального мира на сладкие грезы виртуального. В реальности — они вокруг нас: каждый пятый россиянин играет в видео игры, их доля выше среди взрослых до 24 лет и еще выше среди детей и подростков
При этом, геймерство социально неодобряемо. Лишь один из четырех, участвующих в опросах, видит в играх пользу: развитие логического мышления, скорости реакции и снижение стресса. Около половины респондентов называют игры вредными или бесполезными.
Это распространенное заблуждение, говорит Михаил Пименов, директор по разработке образовательных программ факультета игровой индустрии и киберспорта Университета «Синергия». Современные игры, по его словам, не только имеют художественную ценность и не уступают по сложности сюжета и эмоциональному вовлечению книгам и кинофильмам, но позволяют развивать навыки, строить карьеру и социализироваться.
«Сфера интерактивных развлечений, которая раньше воспринималась как хобби стала полноценным фундаментом для карьерного роста». Киберспорт развивает и тренирует интеллектуальные и физические способности использовать информационные и коммуникационные технологии. «Есть беспилотники, робототехника, симуляции — это не будущее, это уже реальность», — говорит Пименов.
Кроме этого, по его словам, игры удовлетворяют три ключевые потребности: «Первое, это автономия — потребность человека чувствовать, что он сам контролирует свою жизнь. Второе — это компетентность, когда ощущаешь, что успешен и эффективен, и что бы ни делал, у тебя получится. И наконец, потребность человека быть связанным с другими людьми».
Игры могут быть особенно полезным для детей, у которых есть проблемы с речью или социализацией.
«Моя сестра Даша не говорила до 5 лет, а когда начала — у неё были серьёзные проблемы с речью, — рассказывает Мирослава Валькевич, менеджер по развитию бизнеса в Mail.Ru Group. — Слова совсем не получалось выговаривать, даже простые, вроде „собака“. Она расстраивалась и в какой-то момент совсем перестала пытаться, потому что „всё равно ничего не получится“. Тогда я скачала на телефон раннер про зайчика и показала ей. Она попробовала — не получилось, снова расстроилась. Я рассказала, что у меня тоже не получалось, но я пыталась снова и снова, и наконец прошла первый уровень, после чего отдала ей телефон. Вскоре она уже кричала на всю квартиру: „Хаха, я так просто не сдамся!“. Она снова пыталась выговаривать слова. К логопеду всё равно пришлось ходить, но у Даши больше никогда не опускались руки, если что-то не получается».
«Игры улучшают навыки коммуникации, — говорит Алексей Герасимович, директор по исследовательской работе в игровой компании Wargaming и отец пятерых детей. — В современных играх очень много того, что играется вместе. Мои дети много играют друг с другом и друзьями, в том числе и заграничными (у них нет проблем с английским). Они много общаются — это хорошо. А, во-вторых, они учатся работать сообща».
Тринадцатилетнему Тимофею, говорит Герасимович, в детстве трудно давалась игра в команде: «Он делал то, что ему хотелось, не командный был игрок. Играя, он учится понимать, что иногда командная цель важнее, чем твой личный интерес. И у него это получается».
Александра (19), Ева-Мишель (1), Алексей Герасимович, Тимофей (13), Данила (4), Полина (16), жена Татьяна. Трое старших детей Герасимовича — геймеры, Полина кроме этого увлекается рисованием, а Тимофей — программированием.
Игры помогают детям и подросткам выстроить отношения не только со сверстниками, но сблизиться с родителями. Как и другие виды искусства могут поднимать самые разные темы и быть поводом для общения ребенка и родителя.
«Я не очень хочу играть с ней в куклы, но я с удовольствием поиграю с ней в приставку», — Святослав Торик, эксперт по видеоиграм в Wargaming, с шестилетней дочкой любит обсуждать сюжетные повороты в играх: «Что-то происходит и мы обмениваемся мнениями: „Как ты считаешь, что будет дальше?“».
Семилетняя дочь Катерины Флоринской, игрового локализатора, разделяет увлечение играми с другими членами семьи: «По сети играем каждый за своим компом: устраиваем семейные сессии в Donʼt Starve и в „Червяков“. Когда кто-то из семьи далеко, это просто спасение и повод общаться долго. С семилеткой сложно говорить по телефону просто так, а тут можно висеть час на связи».
Время, проведенное с детьми за совместными увлечениями, окупится в будущем доверительными и близкими отношениями, уверен игровой журналист Александр Кузьменко. По его словам, главная ошибка, которую он видел на примере других родителей, это использование игр как способ успокоить ребенка, «отвязаться от него»: «А черт, орет, достал. Вот ему планшет с говорящим котом, ок, там донатилки, сейчас отключим интернет».
Кузьменко призывает ответственно относиться к подбору игр и приучать к ним постепенно, но с того возраста как ребенок начинает проявлять к ним интерес: «Если вы детям не расскажите, что такое игры, они поймут это без вас. Так что лучше пусть они пройдут этот путь с вами».
Александр Кузьменко разрешает играть дочерям Рите (5 лет, слева) и Томе (8 лет) только на большом экране. Это, как он считает, должно предотвратить «игру за диваном втихаря».
Как выбирать игры
Дети начинают интересоваться играми довольно рано, говорит Кузьменко. Отец двух дочерей, Риты (5 лет) и Томы (8 лет), он считает, что родители должны стать кураторами игр для своих детей и «подсовывать им только самое лучшее». Например, он призывает отказаться от условно-бесплатных игр на мобильных устройствах: «Ребенка нужно оградить от методов воспитания великовозрастного донатера. Цель таких игр подсадить на павловский крючок». Альтернативой играм с механикой вида «извините, котик не будет говорить, если твоя мама не вставит рублик вот сюда, приложите карточку», могут быть игры, созданные для приставок и консолей. Например, Mario. «Классические механики, изобретенные в 70-80 — они о преодолении себя, достижении чего-то, эскапизме наконец». Главные герои таких игр исследуют новые миры.
Флоринская также советует обращать внимание на сюжет, можно ли пройти игру и закончить.
«Не стоит заставлять играть ребенка в игры, которые по-вашему ей подойдут или не подойдут, но спрашивайте ребенка, интересно ли ей будет поиграть в игру про то-то и то-то. Относитесь к ребенку с уважением», — советует Святослав Торик. Его шестилетняя дочь любит игры с единорогами и принцессами. Хотя сам он работает в компании, известной, главным образом, из-за игры про танковые бои.
Возрастной рейтинг игры может быть подспорьем родителям, но не стоит воспринимать его как догму. «Если есть возможность, я всегда поищу, почему игре присвоен тот или иной рейтинг возрастное ограничение», — говорит Торик. Дочери он может разрешить игры 12+, если они ей интересны.
Ограничения зависят от реакции самого ребенка. «Моя дочь, например, спокойно относится к тому, если персонаж получит какое-то увечье или ранение», — говорит Торик. Рейтинг 12+ уже допускает ненатуралистичное описание жестокости, ранений и гибели персонажа.
Афина Торик, дочка Святослава, за игрой
Игры, которые привлекательны для подростков, часто содержат бо́льшую степень жестокости. При этом, как правило, неоправданное насилие в играх наказывается.
Возрастные критерии всегда приблизительны, считает Герасимович, но примерно в 14-15 лет у ребенка уже формируется взрослая личность, он может отличить выдумку от реальности и родительские ограничения и контроль могут быть неэффективны и даже привести к обратному эффекту: «Это не значит, что я оставляю все на самотек, мы обсуждаем, что это за игра, что в ней делается и почему. Если речь идет о зомби-апокалипсисе, понятно, что зомби надо отстрелять, чтобы они не съели людей». «Жуткое насилие и расчлененку» Герасимович детям не разрешает.
Научные исследования о влиянии жестокости в играх на жестокость в реальной жизни, несмотря на популярность темы, неоднозначны, говорит Пименов. Он приводит в пример американский «Отчет Генерального Хирурга» 1972 года, как начало медиакампании против игр, когда общественное внимание и ответственность за насилие в реальной жизни были смещены с социальных проблем на жестокие медиа.
При этом, если краткосрочный эффект агрессивных игр можно считать более-менее доказанным (эмоциональная возбудимость, повышение уровня агрессии, снижение эмпатии сразу после игровой сессии), то долгосрочные эффекты все еще предмет научного спора (вот исследование о негативных эффектах насилия в играх, а вот критика этого исследования).
Как правило, к актам насилия приводит целый ряд факторов, в первую очередь окружение, говорит Пименов, но с этим разбираться долго и сложно, проще обвинить один единственный фактор — игры. «Если мы все запретим, станет все хорошо, но все на самом деле останется точно также». Несмотря на то, что жестокие игры не исчезли с прилавков, уровень преступности в США снижается на протяжение последних десятилетий.
Когда игры уже проблема
В 2018 году Всемирная организация здравоохранения внесла зависимость от видеоигр в новейшую редакцию Международной классификации болезней. Американская психиатрическая ассоциация пока к расстройствам относит только зависимость от азартных игр. Тем не менее, и в выпущенной ей диагностическим и статистическим руководством по психиатрическим болезням (DSM-5) есть перечень симптомов, которые могут помочь диагностировать зависимость (для диагноза нужно иметь пять или более симптомов в течение одного года):
- невозможность/нежелание думать о чем-то другом, кроме игр
- плохое самочувствие при невозможности поиграть
- желание проводить все больше и больше времени за играми, чтобы почувствовать себя лучше
- невозможность остановить игру или играть меньше
- нежелание заниматься другими занятиями, которые раньше доставляли удовольствие
- проблемы в школе, на работе и дома из-за игр
- продолжение игры и игнорирование проблем
- необходимость скрывать количество часов, потраченных на игры
- использование игр для облегчения негативных эмоций и чувств
Когда игра становится самоцелью существования — это тревожный симптом, говорит Михаил Пименов, но причину зависимости нужно искать в первую очередь в окружении человека, а не в играх.
Зависимость — это компенсаторное поведение, которое позволяет справиться с проблемами путем ухода в комфортную среду, но важно понять, почему человек замыкается, что в его окружении и действительности толкает его к уходу от реальности. «Привязанность к играм — это симптом проблемы, а не ее очаг», — считает Пименов.
«Я играл в игры с четырех лет, — Александр Хитров, главный редактор игрового издания CQ.ru вспоминает, как уже будучи подростком, проиграл трое суток во Front Mission 3. — Я вставал сделать себе бутерброды с соком, и два или три раза спал по несколько часов».
Родители Хитрова много работали и не могли уделять время сыну. В классе восьмом, делится он, был период, когда ему стала скучна реальная жизнь: гулять с друзьями, сидеть в подъездах и слушать «Многоточие». Сhrono Cross c невероятным для своего времени количеством персонажей (более 40) стала самым ярким впечатлением того периода: «Когда я засыпал, я перемещался в мир игры. И те персонажи обретали голоса знакомых. Я жил в этих снах пару недель. Я плохо помню тот месяц реальной жизни, но хорошо запомнил события, случившиеся со мной во снах».
Тем не менее, периоды увлечения были краткими, и никогда не мешали учебе: «Школу я не прогуливал, и в целом, не жалею. Мне игры больше дали, чем забрали».
Александр Хитров с дочерью Майей (2 года) и сыном Илаем (8 лет). Первоначально Хитров не ограничивал сына в играх, но после того, как Илай начал предпочитать видео игры другим развлечениям, пересмотрел родительские методы.
Для себя Хитров использует метод «Помодоро», который помогает переделать все важные дела. Согласно методу, отрезки работы меняются с периодами отдыха, например: после 25 минут сфокусированной работы, следует перерыв в 5 минут, в которые обязательно нужно отдыхать — например, встать из-за компьютера и пройтись по комнате. После четырех рабочих сессий можно сделать длительный перерыв — от 30 минут до часа, и при желании наградить себя игрой или обедом.
Метод оказался рабочим и при воспитании ребенка. «Дети любят правила и четкое расписание. Об этом пишут и говорят все психологи», — говорит Хитров. «В первые дни, после начала дистанционного обучения, мы с ребенком делали уроки до 8-9 вечера. Вероника [жена] увидела, как я работаю, и ввела такую систему». Восьмилетний Илай учится отрезками по двадцать минут, а потом столько же отдыхает, при этом электронные развлечения (игры и мультфильмы) разрешаются только раз в одну из четырех или пяти пауз: «Уроки стали делаться за три часа максимум вместо шести-семи».
Александр Зезюлин, лидер рабочей группы Национальной технологической инициативы GameNet и руководитель отдела исследований и разработки Wargaming, тоже столкнулся с игровой зависимостью: «Лет двадцать с небольшими перерывами, мне требовалось минимум 30-40 часов игрового времени в неделю. Поиграй я меньше — тут же появлялись раздражительность, агрессивность, депрессия. В целом, набор симптомов, достаточно похожий на то, что пишет об игровой зависимости Американская ассоциация психиатров. Сейчас этот объем времени сократился примерно вполовину, а желания провести в игре ночь с пятницы на понедельник не появляется вообще».
По его словам, ему минимизировать негативные эффекты увлечения помогли материалы об игровой зависимости и профессиональный интерес к играм: «Когда начинаешь разбираться в том как все устроено, механизмы вовлечения и удержания, заложенные мудрыми геймдизайнерами, действуют не так эффективно».
Это очень пугает, когда кажется, что в жизни ребенка нет ничего другого, кроме компьютера, делится родительским опытом Герасимович. У него пять детей, но только старший сын Тимофей (13 лет) проявляет интерес и к играм, и к разработке, в том числе учит программирование и создает уровни для любимых игр. «Каждый раз, когда мне приходят эти мысли в голову, я начинаю вспоминать себя. В какой-то момент, я тоже все время хотел сидеть за компьютером, я мог сидеть за ним по 20 часов в сутки, да играя в игры, но делая что-то еще, и это стало моей жизненной профессией. Я выстроил очень неплохую карьеру».
Важно понять, считает Герасимович, что за играми видит ребенок: «Если он хочет сидеть играть и ни о чем не думать — это одно, но в своем сыне я вижу, что это не так, он пытается делать моды, начал изучать несколько языков программирования, и он видит свое будущее в этом». Жестким ограничениям, Герасимович предпочитает общение: «Да, важно, чтобы ребенок не зацикливался. Возможно, стоит вытаскивать его периодически на улицу, но не так, что выпихивать и пусть делает там, что хочет, а выезжать с ним вместе на природу, чтобы он чувствовал, что мы семья, а не так, что я забрал у него то, что ему интересно и оставил его ни с чем».
