Беседа с автором комикса «Дерзкие» Пенелопой Бажьё — о феминизме, трансгендерах и России

В американской версии «Дерзких» есть список из тридцати женщин, которые не попали в книгу, и многие могут подумать, что этот список — продолжение комикса. Скажите, если бы вы решили написать еще один том, то кого из них вы бы туда включили?

Я даже не думала о втором томе. Этот список я написала не для себя, и не для того, чтобы писать про этих женщин, а для читателей, которым понравилась моя книга. Они могут поискать информацию о них в интернете, если захотят. Я не люблю повторяться. Если напишу книгу на триста страниц, то я ее закончу на этом и продолжения не будет.

По какому принципу вы отбирали женщин для включения их историй в комикс?

Основным критерием было то, что они мне просто очень нравятся. И, конечно, я очень горжусь тем, что про многих из этих женщин никто не слышал — это было одним из важных критериев, потому что, к примеру, все слышали про Фриду Кало и про нее нет смысла рассказывать еще раз. А в моей книге о многих женщинах не слышали или они не столь популярны, как, например, Жозефина Бейкер — она известна, однако я рассказала о тех аспектах из ее жизни, о которых люди могли просто не знать.

Вы включили в книгу девушку-трансгендера. Среди феминисток ходит множество споров об отношении к трансгендерам. Как вы относитесь к предубеждению насчет них?

У нас во Франции по этому поводу до сих пор ходят споры. Нет единого мнения на этот счет. Мы спорим и по поводу отношения к трансгендерным личностям, и к мусульманкам. Обычно феминистки ставят такие аргументы против трансгендеров: это личности, которые не выросли женщинами, не сталкивались с такими проблемами, как изнасилование или домогательство. Но, с другой стороны, мы не сталкивались с проблемами трансгендеров — например, быть ударенным в лицо на улице ни за что. Я считаю, что все эти препятствия — часть одной большой проблемы патриархата. В итоге все борются с тем, что сами и породили: невозможно и глупо говорить, что мы боремся за равные права, но при этом не брать в расчет трансгендеров или мусульманок, потому что одни носят платки, а другие поняли, кто они и приняли это.

В комиксе описываются разные эпохи не в хронологическом порядке. Какого принципа вы придерживались при составлении порядка глав?

Так было задумано. Основной смысл этого художественного маневра заключается в том, чтобы показать — во все времена были одинаковые проблемы и всегда было давление со стороны общества, были протесты. Более того, можно заметить, что в комиксе чередуются известные личности с неизвестными. Никто не подвергал книгу редактуре, поэтому все, что есть в книге — мое. Я просто принесла все в редакцию и сказала: «Вот, печатайте».

Отвлечемся от комикса и поговорим о вас. В интервью на «Микрокомикконе» вы говорили, что «выросли на книжках про крутых мужиков и потому захотели создать книгу про крутых девушек». А как вы относитесь к фильмам и сериалам про сильных женщин?

Мне бы хотелось родиться лет десять назад, а не почти сорок, потому что, когда росла я, у нас не было такого представления о женских персонажах, как сейчас. И я уверена, что нынешнее поколение более открытое благодаря тому, что они видят таких героев, как, к примеру, Капитан Марвел. Поэтому дети одинаково представляют женщин и мужчин — за счет этого приходит понимание слова равноправие.

Какие феминистки-современницы вас вдохновляют? И чем?

Есть большое количество женщин, которые меня вдохновляют. Я делю их на две группы: первая — пожилые феминистки, которые боролись за права женщин. Они умудренные опытом и написали много книг и эссе про феминизм. Например, мне нравится Глория Стэйнем — ей сейчас восемьдесят пять лет. Она написала множество эссе на тему равноправия, боролась за права темнокожих людей. Сейчас Глория уже не верит, что можно что-то изменить в мире, но, тем не менее, она до сих пор помогает людям и учит их феминизму;.

Вторые — молодые активистки, которые только сейчас начали бороться за равноправие и свободу. Например, я уважаю Эмму Гонсалес — девятнадцатилетнюю девушку из Флориды, единственную выжившую после обстрела школы. После этого она начала марш против ношения оружия в Америке. Эмма первая, кто поднял эту тему, поэтому ей было очень сложно: на тот момент ей было семнадцать лет — несовершеннолетняя лесбиянка, которую все ненавидят, однако девушка всегда публично выступает и говорит, что, если кто-то хочет с ней поконфликтовать, то пусть выскажется, и они подискутируют.

В Европе и Америке иная история с равноправием, нежели в России. Слышали ли вы что-нибудь о положении дел в России?

Я, как и французы, считаю, что у вас все только начинается. Вам приходится намного сложнее, потому что, как бы ты ни боролся за свои права, рано или поздно ты закончишь в тюрьме.

С одной стороны, это очень круто — большой риск по сравнению с Францией, потому что мы можем бороться за наши права сколько угодно и нам ничего не будет. Также феминистки, которые борются за свои права в России — они борются не только за равноправие, но и за свободу слова, за свободу интернета и так далее. У вас есть масса проблем, с которыми надо бороться, что феминистки и делают.

С другой стороны, печально то, что у вас было практически идеальное равноправие при Советском Союзе, однако после развала вы сделали большой скачок назад и сейчас двигаетесь в сторону полного патриархата — это ужасно. У нас во Франции есть группа феминисток — Femen, которая, кстати, зародилась в России и, если у нас у любого человека спросить про феминисток в России, то, конечно, все скажут про Pussy Riot, потому что они протестуют не только за права женщин, но и борются против системы. Это очень круто и смело.