«Люди живут в кошмаре 35 лет»: сценарист «Нулевого пациента» о темах шоу и сравнении с «Чернобылем»
Драма «Нулевой пациент» о начале эпидемии ВИЧ в СССР показала лучший старт на «Кинопоиске». Сюжет сериала основан на реальной и болезненной истории о детях из калмыкской Элисты, которые заразились вирусом по неосторожности врачей. Редактор «Канобу» Мари Григорян поговорила о сериале с его сценаристом Олегом Маловичко о том, как подходить к экранизации трагедии, не скатываться в манипуляцию зрителем и не терять оптимизм в условиях масштабной эпидемии.
Об идее «Нулевого пациента»
Как рассказал «Канобу» сценарист Олег Маловичко («Хрустальный», «Метод»), идею сериала ему предложил генеральный продюсер компании «Среда» Иван Самохвалов. «Среда» — одна из крупнейших продюсерских компаний России, которая создала сериалы «Метод», «Мажор», «Проект „Анна Николаевна“», «Последнй министр», «Пищеблок» и ряд других громких проектов последних лет. С 2022 года вступает в силу договор, по которому компания будет снимать сериалы только для стриминга ivi.
Маловичко: Сначала я отнесся к [проекту] с некоторой прохладой, потому что не увидел первоначальной истории, по крайней мере, в устном изложении. Не увидел жанровый движок, который сразу бы все осветил, сделал бы понятным, этой «искры зажигания». Но, тем не менее, я углубился в материал, почитал об этой проблеме.
Здесь, на самом деле, приходилось плясать вокруг запрещенных приёмов. Боль и смерть детей могут быть прямыми попытками манипуляций зрителем. Но в какой-то момент я себя спросил: если я попытаюсь высказаться на эту тему — это будет лучше для пострадавших, для меня самого? Сможет это хоть на пылинку что-то изменить? И ответил себе: да.
О детективах как о зеркале проблем страны
Ещё один проект «Среды», в котором участвовал Маловичко — детектив «Хрустальный» о расследовании убийств детей в маленьком городе. Главный герой «Хрустального» пытается найти маньяка и одновременно справиться с собственной травмой детства и воспоминаниями об абьюзе. Съёмки были настолько тяжёлыми, что исполнитель главной роли Антон Васильев отказался от идеи второго сезона — не захотел проходить через это ещё раз.
И «Хрустальный», и «Нулевой пациент» имеют в основе своей детективную историю. Но Маловичко настаивает, что на ТВ и стримингах почти не осталось «чистых» детективов, в которых важнее всего поиск преступника.
Кадр из сериала «Хрустальный» (2021) — ещё одного детектива от компании «Среда»
Маловичко: Изобретать детективный движок в «Нулевом пациенте» не надо было, эта история совершенно реальна. Ведь детектив — это не всегда милиция и бандиты, он может быть и медицинский, и научный, и какой угодно. Весь «замес» здесь в том, что из Москвы была отправлена врачебная комиссия Минздрава для выявления причин вспышки. Поэтому мы не изобретали и не придумывали детективную составляющую, она была как бы явлена нам самой жизнью.
Последние 15-20 лет детективная составляющая — это повод поговорить о людях. А в случае с «Нулевым пациентом», ещё и повод дискутировать о стране. Потому что это история не только о ВИЧ и СПИДе. Она о вызове, к которому страна оказывается не готова. Она о нашей способности как нации справиться с бедой, с горем. Она о том, как власти готовы были платить за идеи жизнями людей и будущем своих детей.
Мне кажется, где-то в конце 1990-х — начале 2000-х произошло некоторое перенасыщение рынка и зрителя простыми детективными историями, в которых «белое» добро сражается с «чёрным» злом, и главной задачей становится поимка преступника. Как «Мэйр из Исттауна» [сериал HBO, лауреат премии «Золотой глобус» 2021 года — прим.ред.], так и любой значимый детектив — всегда разговор о людях, о тайнах, но не об уликах и свидетелях и прочих процедуральных моментах.
О ВИЧ в кино и реальности
Фото со съёмок сериала «Нулевой пациент» // пресс-служба «Кинопоиска»
Место событий «Нулевого пациента» — Элиста, город в бывшей Калмыцкой АССР. В конце 1988 года лаборатория выявила ВИЧ у двух пациентов — молодой женщины-донора крови и младенца из детской больницы Элисты. Незадолго до этого ребёнок заражённой умер в той же больнице.
ВИЧ нашли не только у младенца, но и у маленьких пациентов всего отделения. Причиной заражения были попытки местных врачей сэкономить время и бюджетные средства. По версии эпидемиолога Вадима Покровского, который обнаружил и расследовал случай в Элисте, медсёстры делали уколы пациентам из одних и тех же шприцов — менялись только иглы.
Из-за вспышки в больнице заразились 75 детей и четверо взрослых, а в течение года количество инфицированных выросло до 270. Как отмечала «Новая газета» (признана в России иностранным агентом), многие дети даже не получали лечения: родители боялись осуждения и не ставили их на учёт.
Маловичко: Мы говорили с людьми, которые видели, как медленно умирают их дети. Они получили ничтожно мало: отцов [заболевших] детей до сих пор не признали потерпевшими. Всё это проходило в условиях чудовищной материальной скудости и страшного эмпатического голода со стороны общества. Люди лечили своих детей годами, один из родителей должен был уходить с работы и быть с ребёнком. Или с работы их выгоняли: «У тебя ребёнок больной, ты не можешь работать».
Каждый раз люди упираются в какую-то дикую холодную стену. Например, потому что есть некий принцип, некий закон, по которому пострадавшим может быть только один из родителей.
Мы [съёмочная группа — прим. ред.] возвращаемся в Москву к тыквенному латте и дорожкам для велосипедов, а люди живут в этом кошмаре последние тридцать пять лет.
Фото со съёмок сериала «Нулевой пациент» // пресс-служба «Кинопоиска»
Когда ВИЧ показывают на экране, в основном речь идёт о маргинализированных людях — секс-работницах, представителях ЛГБТ-сообщества. Но вирус может передаваться человеку во время гетеросексуального контакта, не говоря уже о других путях заражения. Жертвами вспышки в Элисте стали дети, которые должны были проходить обычное лечение.
Дожившие до наших дней участники событий рассказывали, что их машины разрисовывали надписью «СПИД», а больным из Калмыкии (даже не инфицированным) отказывали в медпомощи. Когда среди советских граждан провели опрос, 13% выступило за «ликвидацию» заболевших. А ведь речь идёт о той категории населения, которая должна быть самой защищённой, подчеркивает Маловичко.
Маловичко: Дети не бывают осуждаемой группой населения — они считаются привилегированной группой. И мы освещаем как раз переход из привилегированной группы в группу стигматизированную. Потому что СПИД, ВИЧ — это, безусловно, стигма.
Как мне кажется, в России в последние лет семь-десять проходит сильный, серьезный структурный слом общественного сознания в отношении таких групп — секс-работников, геев, ВИЧ-инфицированных. Мы понимаем, что работать может только сотрудничество, только диалог. Нельзя переставать общаться с людьми и вычеркивать их из нашего круга, заметать их под ковер как какую-то неудобную правду.
Я даже не хочу сказать: «они такие же люди, как и мы». Это и есть мы. Каждый из нас может оказаться в тех жизненных ситуациях, в тех обстоятельствах, когда он станет инфицированным.
Каждый ребёнок или подросток может подвергнуться слому психики, который заставит, вынудит его стать секс-работником. Или толкнет его в наркотики. Это не всегда выбор, часто это обстоятельства, просто история человека. И пора перестать стигматизировать людей по какому-либо признаку, будь то наличие ВИЧ в крови или выбор сексуальной ориентации.
О сравнении с «Чернобылем» HBO
Создатель сериала «Чернобыль» (2019) Крэйг Мэйзин изучал трагедию с Чернобыльской АЭС с 2014 года. При этом полной исторической точности в шоу не подразумевалось. Например, вместо ряда учёных, которые работали над ликвидацией последствий аварии, Мэйзин написал один собирательный образ — Ульяну Хомюк в исполнении Эмили Уотсон. Советская действительность при этом была показана мрачной, а население страны — поголовно страдающим от алкоголизма. Из-за изображения СССР в сериале российские кинокритики и блогеры приняли его неоднозначно: кто-то называл его неприкрытой антисоветской пропагандой, другие хвалили за рефлексию над важной темой.
Маловичко: Грех открещиваться от «Чернобыля» — это первое, что приходит в голову, когда говоришь «конец 80-х, перестройка, катастрофа в СССР». Безусловно, мы [съёмочная команда] все являемся поклонниками замечательного сериала НВО. Но мы никогда не использовали его как референс; мы решили, скорее, отстраняться от него в плане повествования, в плане цвета, в плане подачи. Некоторые решения «Чернобыля» показались не совсем соответствующими духу нашей истории.
Я общался с людьми, которые [в 2017-2019 году] работали с командой «Чернобыля». Во время съемок в России студия просила прислать фотографии локаций Москвы, которые могли бы подойти для съёмок истории. И всякий раз они их отвергали, потому что говорили: «Понимаете, для нашей истории это недостаточно мрачно, недостаточно серо, недостаточно соответствует тому образу, который мы хотим показать». В итоге они снимали в Прибалтике.
А у нас не было задачи показать серый, мрачный Совок, где люди с хмурыми лицами стоя в 10-километровой очереди за туалетной бумагой, втихаря рассказывают друг другу политические анекдоты, а кругом шныряют КГБ-шники в пальто.
Кадр из сериала «Чернобыль». Источник: скриншот «Канобу»
Мы пытались показать 80-е годы временем, когда вдруг задул исторический сквозняк, когда мы получили какой-то исторический шанс. Когда советские люди вдруг стали понимать, что как раньше уже не будет — грядет что-то новое, и непонятно, что это новое в итоге несет. Хотелось передать это ощущение свежести, а не клаустрофобную хронику тоталитарного государства, которое разрушается с хрустом и скрежетом. Поэтому рассматриваю нас как некоторую оппозицию «Чернобылю», при безусловном восхищении сериалом.
Об эпидемии ВИЧ в современной России
Освещение темы ВИЧ, просвещение населения, поддержка заражённых — всем этим в России занимались группы самопомощи, которые начали появляться с середины 1990-х годов. Как отмечал «Канобу» в рецензии на первые серии «Нулевого пациента», тема ВИЧ всё ещё актуальна. В 2018 (!) году бывший директор «СПИД.Центра» Антон Красовский называл ситуацию в стране критической.
Скриншот из видео Юрия Дудя «ВИЧ в России»
В России много отличного контента о ВИЧ от активистов — например, мультимедийный проект от фонда «Такие дела». Одним из самых прорывных и популярных материалов об эпидемии, которая часто остаётся незамеченной, стало почти двухчасовое видео на канале «вДудь». В фильме журналиста и интервьюера Юры Дудя снялись активисты (в том числе Красовский) и инфицированные, открыто рассказавшие о своём опыте.
Олег Маловичко, по его словам, знаком не только с фильмом; в процессе подготовки он много общался со специалистами по ВИЧ в России. И от них получил главное знание, которое попытался передать в сериале.
Маловичко: Я вырос не во время работы над сериалом, а во время разговора с этими людьми — специалистами по ВИЧ и энтузиастами. Я каждый раз после разговора испытывал такой сильнейший прилив оптимизма. Понимал, что есть такие люди: они не ради денег, не ради статуса, а только из-за внутреннего зова занимаются этой проблемой. Понял, что ВИЧ — не приговор, с ним можно вести абсолютно полноценную жизнь. Но для того, чтобы люди это понимали, нужно об этом говорить, нужно тащить это на свет, нужно это обсуждать.
Искусством человека не изменить и наверняка найдется много людей, которые будут писать о спекуляции на «жареных фактах». Но если в ком-то вдруг зародится желание позвонить своему вычеркнутому из общения ВИЧ-инфицированному родственнику или перечислить 500 рублей жертвам [вспышки в Элисте], найти фонд, в котором помогают этим людям — тогда я буду считать, что не зря мы все это делали, наверное.