Интервью. Игорь Исупов
_Когда мы только задумывали «Теорию игр», одной из первых выбранных для программы тем стало поставить точку в истории Game.EXE, вне всяких сомнений главного события в отечественной игровой прессе. Отдать дань уважения людям, ответственным за появление этого блестящего журнала. Готовя программу, мы говорили с читателями журнала, встречались с членами его команды, с Дмитрием Мендрелюком, создателем и бессменным руководителем издательства «Комппьютерра», и конечно с Игорем Исуповым, главным редактором журнала. Выдержки из разговора с Игорем сложились в безумно увлекательное интервью, которым мы хотим поделиться с вами сейчас, до выхода программы.
_
— Игорь, кем вы были в момент, когда в ваших руках оказался «Магазин игрушек»? Каким опытом располагали?
Вы прям как в одном вечно новогоднем фильме: «Вы кто»? — Человек». Я был 35-летним юношей; дирижировал в только что ставшей журналом «Компьютерре» литературной редакцией, то бишь службой редактирования, вычитки и прочей корректуры. В юном журнале, которым тогда заведовали штучные люди Георгий Кузнецов и молодой Денис Викторов, было холодно, месяца полтора назад мы переехали из знаменитого круглого дома на Нежинской (это Очаково Матвеевское; а знаменит он тем, что круглость получил ещё в дикие советские времена); ремонт был закончен, но с отоплением были какие-то неувязки, в итоге я свалился с простудой; прокантовавшись дней пять дома, приезжаю на работу, и мне, хитро улыбаясь, говорят, что «бросили меня на детсад», мол, нет ничего лучше и благороднее работы с детьми. Нет, правда, это и был детсад. Вернее, его стенная газета (то есть даже не знаю, что хуже :). Средний возраст пишущих в апериодически выходившую журналку был… Давайте посчитаем. На днях из «Одноклассников» пришло напоминание, что у одного из ваших друзей, Максима Белянина, день рождения. Максу, страшно сказать, нынче всё те же 35 лет. Дело было в 1995-м. Короче говоря, резвились 17- и 18-летние. Студенты первых курсов; почти все — недавние выпускники лицея информтехнологий. Хорошие ребята. Очень хорошие. Серьёзно. Умений, конечно, никаких, но юность — это постоянный бег с барьерами, причём в страшное удовольствие, и при правильной мотивировке барьеры очень быстро становятся всё выше и выше, и то же самое творится со скоростью «юниоров». И явление это, как знает всякий взрослый, общее, справедливое даже для тех, кого боженька не наградил особыми писучими талантами. Время такое, всё работает в особом светлом режиме. А потом… детям было в кайф хоть немного задержаться в детстве, коротко вспоминать его, на пороге, так сказать, взрослой жизни. Писать за деньги нешкольные сочинения о любимой детской забаве — игрании — наверное, это было здорово… Но потом пришёл чуть более старший юноша и всё испортил.
Ну а опыт был… разнообразный. Я учился в Бауманском. Потом испытывал некую оборонно-наступательную технику на некоем острове. Затем учился в аспирантуре, смутно понимая, что мне это не очень по душе. А потом просто убежал в газету, для которой к тому времени писал. Бросив всё. И это было моё, настоящее. Наверное, впервые после учёбы я вставал утром с улыбкой на всю морду и бежал на работу. Это было непередаваемо… А вообще… колебался вместе с линией буйной в те годы родины. Когда был подъём, стал, чёрт дери, депутатом. Когда началась реакция, а она, увы, началась очень быстро и вовсе не с приходом Путина, гм, буйно, с притопами «размандатился», потому что всё было тщетно, то же самое советское болото, только под другими вывесками, а сотрясать воздух, просто чтобы сотрясать его, — такая тоска, врагу не пожелаешь… Занялся с друзьями «собственным делом», издательским. Пытались выпускать литературно-художественный журнал — не вышло, не хватило денег. С книжками было попроще, и дело, вроде бы, пошло, но и тут всё в итоге упёрлось в деньги, а уходить опять к кому-то «в кабалу», работать на дядю, очень не хотелось… Но в итоге всё равно пришлось. Подрастали дети, и безденежье превращалось в проблему. Словом, своё постепенно отошло в сторону, писал по заказу для справочников и энциклопедий, затем сочинял некие дивные опусы для эротического книгоиздательства, редактировал художественную литературу, приводил в чувство худ. переводы… Кончилось всё тем, что в Доме книги на Новом Арбате увидел «Компьютерру», тогда ещё газету, цветную, вполне себе многостраничную, лежавшую на рекламных стоечках… Тематика, честно сказать, меня не очень занимала, после словарей жаргонов, порноповестей и попыток делать журнал для читателей Сорокина и Кибирова это было пресно и тускло, но… газете, как она считала, нужны были всяческие кадры, что, впрочем, было видно даже при диагональном её просмотре, — финская краска, конечно, всё микшировала, но это было ещё то журналистско-издательское чудо…
— Интересны ли вам вообще были игры — или для вас работа в «МИ» была в первую очередь журналистикой?
Ну как они могли быть неинтересны? Совершенно, абсолютно, невероятно новый свежий, яркий, неожиданный мир. Во всяком случае у нас — в стране, ещё вчера не знавшей персональных (домашних) компьютеров. Любая новая игра вызывала массовый, вплоть до запойности интерес. Играли отделами. Обсуждали в курилках. Коллективно ломали головы над прохождением… Там, где работы было мало (а такое в госконторах было повсеместно), это стало работой. Да, поначалу это были именно что игрушки. В том числе и для склонных взрослых. Но ведь очень быстро появились миры, очень быстро была пройдена ступенька ремесла, необязательности, и воцарилась настоящая индустрия, и вот тут-то всё и началось. Во всех смыслах. В том числе для почти несуществовавшей специализированной прессы: она наконец-то поняла, что ей пора по-настоящему рождаться, взрослеть, становиться собой, а не куцыми заметками в рекламных газетах… А потом игропром на короткое время и вовсе начал выдавать произведения искусства, и это не могло не подтолкнуть появление настоящей игрокритики…
Словом, да, игры были безумно интересны — в них не только было сладко играть, за ними, что скажет вам любой, было любопытно наблюдать просто так, стоя за спиной игрока. Ну а о журналистике я уже сказал: если нечто становится настоящим (игры), разве можно, чтобы это оставалось предметом интереса одних лишь стенгазет? Мы росли вместе с игропромом — это видно по нашим выпускам; мы были особенно хороши (глубоки, аналитичны, красивы, «совсем ни о чём» — как угодно) в пору его расцвета; и мы вмиг загнулись, когда наступил его закат (а он наступил). Некто Серёжа Климов недавно бложил о том, что было бы неплохо возродить условный Game.EXE — настоящее типа издание, пишущее о. Но зачем ремесленникам, обслуживающим условный фейсбук, настоящее издание? О чём оно будет писать? О «более лучших» платформерах и виртуальных фермах для айпадов? Западная игровая пресса сказала всё об этих дивных жанрах в конце 80-х — так вы просто меняйте названия в текстах. Ведь Игры (игропром), которые очень хотели и имели все шансы, так и не стали вровень с Кино. Цукерберг и рухнувшая экономика всё опошлили. В кино, как бы мы к нему сегодняшнему ни относились (а мы всегда к «сегодняшнему» относимся как-то не так), сохранились жанры, и сохранилась культура, в том числе главная культура — производства шедевров, воспитания и воспроизводства мастеров. И так будет всегда, и так было всегда. Игры же такой гибкости не проявили, они стали печальным чёрно-белым ремеслом. Или дешёвый цукерберг для случайной толпы (для казуалов по Олегу Михайловичу), или ЕА-аттракцион для пубертатов. Может быть, всё изменится, когда полегчает экономике? Когда фейсбук поймёт, что он просто фейсбук, инструмент, а не замена всему — прессе, образованию, общению? Когда мы это поймём… Не знаю.
…Если же Сергей К. имел в виду качественное бизнес-издание, бизнес-издание с элементами журналистской культуры, творчества и свободы, то да, такой журнал (веб-журнал? Скорее всего) нужен. Кто бы спорил. И именно этим мы начинали заниматься в апреле 2006-го, когда стало ясно, что всё поменялось. Но, увы, случилось то, что случилось.
И опять копнём до 1995-го. Это было безумно интересно ещё и потому, что мы получили редчайший шанс: взять и сделать невероятное — создать эту самую игровую журналистику. Придумать новые слова, которых просто не было в русском языке. Сделать так, чтобы об играх в итоге начала писать не только специализированная пресса, но и даже общественно-политическая. Объяснить, что у ремесла есть всё для того, чтобы оно стало искусством. Хотя бы в какой-то своей части… Что-то у нас получилось, по минимум. Больше не получилось. Но, к примеру, разве появились бы в «Известиях» (настоящих «Известиях», а не в нынешнем порно), игровые полосы, если бы не было Game.EXE? Речь, разумеется, не о том, что Женя Зуенко читал нас, совсем не о том…
А тут — совершенная тематическая целина! И полная свобода… э-э-э… творения (самое главное). И совершенно творческий и гибкий для интерпретирования материал!
О таком можно было только мечтать. В общем, все мы чувствовали себя, наверное, так же, как те, кто, гм, «закладывал кинокритику». Не в смысле гордости, конечно, а испуга, горячки, перспектив и делания истории (о чём, понятно, не думалось).
— Как вам удалось собрать этих уникальных людей? Что представляла собой команда будущего EXE на старте?
О команде на старте коротко рассказал. Жизнь её была весёлой, но недолгой. Причины — понятны. Как бы ни провоцировал я их на творчество, как бы ни переписывал, это были просто дети, которым в первую очередь надо было учиться, укореняться в жизни. До журнала ли им было…
А «уникальных людей» никак не собирал. Всё дело в перекрёстном опылении. Или, если хотите, в витании идей. Когда появляется некая отдушина, разве не естественно, что к ней в первую очередь устремляются те, кто в ней нуждается? Кто так же дышит и думает?.. Да, бывает, что потом мы не сопрягаемся как человеки, и приходится расставаться, потому что нельзя работать вместе, во всяком случае делать что-то стоящее, если случается неискренность, раздражительность, непонимание. Но первичный посыл: «а ведь он хорош» (с одной стороны), «а ведь я мог бы» (с другой) — всё решает, он очень важен, главное — не лениться видеть и искать такие вещи, моменты.
Вот смотрите. Господин ПэЖэ между делом опубликовал в Сети замечательную повесть, вещь «почти в тему», и показалось, что Паша, Паша Гродек, может писать для нас. Так и вышло. Не просто находка, но алмаз, человек, который всё перевернул и своими текстами вызвал к жизни Мотолога, Пашу Завьялова. Потому что перекрестное опыление. Потому что зацепил и заставил ревновать. Потому что жанр, о котором писал Старик ПэЖэ, заслуживает целой бригады талантливых критиков. Но это было чуть позже, хотя Мотто писал ещё до ПэЖэ. Впрочем, он писал и для «Компьютерры» (и не только), и лишь когда из УЧУ стало проклёвываться что-то похожее на правду, когда появился ПэЖэ, Мотолог засверкал и ограничил себя в источниках гонораров. Это я к тому, что можно ли засверкать в абсолютно сером вакууме? Можно, но только зачем? А вот на радуге не воссиять сложно, верно :-)? Ну а потом Паша Гродек привёл в журнал Наташу Дубровскую, и это именно она, безо всякого преувеличения, привила России особую любовь к квестам, попутно назвав само слово, сделав его общеупотребительным. Мог Паша привести кого-то ординарного?
Кстати, о парадоксах вот этих самых «приводов». Юный Петя Давыдов, который был всем хорош, кроме того, что не умел писать, зачем-то привёл Олега Михайловича Хажинского, и синонимом стратегий в России навсегда стало вот это сочетание слов — «Олег Михайлович». Надо ли говорить, что тем самым Петя поставил на себе УЧУ-точку… Сашу Вершинина, истинного аборигена, получившего в журнале лучшую (и мою любимую) профессию, ставшего высоким профессионалом, универсалом, привёл, напротив, человек яркий, но «не наш», потому что сломался на третьем, что ли, тексте — не смог дописать по каким-то своим причинам, что, конечно, не прощается.
Андрея Ламтюгова, непревзойдённого Хорнета, я вытащил из конкурса читательских рецензий, что, конечно, чистая случайность. С тем же знанием темы потом писал только один человек — Ашот Ахвердян (которого мы долго ждали, искали, а он потом — раз и возник). И всё. И я не только о Game.EXE.
Фрага Сибирского (он же Маша Ариманова, он же Александр Башкиров) удалось выцепить из писем. Просто писем в редакцию. Мы ведь получали тонны писем. И бумажных, и электронных. Не буду скромничать: я не подвёл :-). Увидел. Это, наверное, самое впечатляющее приобретение журнала за всю его долгую недолгую историю. Фантастический талант. Просто нечто адское. И трудяга, конечно…
Но вот нелёгкий вопрос: сломал ли я ему тем самым жизнь? Да-да, ведь и об этом тоже думаешь. У одних, кажется, всё сложилось, хотя они и не журналисты, а вот о других в наше странное время я, наверное, не могу так сказать. Хотя они что-то пишут. Важно ведь где пишут… А отсюда и как… Важно окружение. Важен, что уж там, редактор. Это я не о себе. Что я рядом с теми, кого, при всём желании, не смог бы переплюнуть в их деле… Речь, конечно, о тех, кто, выйдя из EXE, продолжает зарабатывать на хлеб текстами. Мы старались расти вместе, и у нас неплохо получалось, но журнала не стало, а они продолжили это сомнительное дело… И если не получилось (на том же уровне) — то, стало быть, я всё-таки сломал им жизнь? Да, так и есть.
Андрей Ом… простите, Подшибякин, пришёл сам. И пришёл, понятно, на Олега Михайловича. Как потом на Андрея пришёл Миша Бескакотов. Даже Николай Николаевич Третьяков, впервые замеченный в письмах, писал ведь не просто в УЧУ, а в журнал Хажинского… А Миша Судаков, разумеется, писал в журнал ПэЖэ, и они даже потом подружились… Истории появления Серёжи Думакова не помню (кажется, всё те же письма), но это единственный человек, который переписывал первый текст три или четыре раза. И это не значит, что он не умница. Просто хорошие люди хороши по-разному… Умница Веня Шехтман победил в одном из наших читательских конкурсов — и, к счастью, прижился. Был бы конкурс пустым и никчёмным — появился бы у нас Веня?.. И так далее…
— Многие из команды Game.EXE считают вас своим наставником. Вы помогали им развиваться? Как?
Дурацкое какое-то слово — «наставник». Всегда вспоминаю, как начинал сам. Были ли у меня наставники? И нет, и да. Нет, со мной никто никогда, что называется, не возился. Никто не учил, как надо писать, не правил, не переписывал. Но ты ведь не один, вокруг тебя настоящие профи, и тут уж от «наставничества» не отвертеться: ты присматриваешься к их приёмам, к их подходам, ты не принимаешь случающуюся необязательность писаний, пустоту (чужие неудачи учат как свои) и радуешься получившимся вещам. То есть так или иначе учишься. Учит хороший коллектив. То самое окружение, о котором мы уже говорили. Среда. Воздух. Отношение к делу. Заинтересованные обсуждения. Наконец, отношение к тебе как к равному. И, конечно, чтение чужих текстов и своих — до журнала и в журнале. Именно так, я думаю, наставничал над новичками УЧУ. Не я. Хотя, конечно, было по-разному.
И ещё одно. Наверное, потому что многие работали удалённо, а объяснять что-то, стирая пальцы о клавиатуру, не самое эффективное дело, мне проще показать недоработки на живом тексте — скажем, что-то переписав. Переделав. Разумеется, это замечается. И больше таких слабин не бывает. Бывают другие :-). Со временем любые тексты начинают блестеть сами собой, изначально. То есть человек приходит в равновесие со своим даром и журналом. И тогда начинаются какие-нибудь другие проблемы и переписывания иного рода, потому что нет ничего совершенного и застывшего :-).
Короче говоря, примеряя всё это на себя, мне не хотелось бы быть чьим-то наставником. Если же я помог (зачастую сам того не осознавая) кому-то понять что-то в профессии (а может, и в жизни) — хорошо. Жизнь удалась :-).
— Когда вы поняли, что журнал успешен?
Коммерчески он, боюсь, очень успешным никогда не был. Хотя, кажется, были и проблески. Однажды Дмитрий Евгеньевич Мендрелюк вдруг предложил нам (всем) поездку на Мальту — что-то вроде единоразовой премии. А мы в итоге предпочли деньги :-).
С прочим успехом всё ещё проще: результат должен нравиться тебе (в первую и главную очередь — тебе) процентов на 75. И результат должен быть не просто набором неплохих текстов, а чем-то большим. Чем-то во всех смыслах цельным… Кажется, впервые такое случилось в начале 2000-го, когда мы пустили несколько, так сказать, концептуальных номеров. И тогда же примерно начались активные народные волнения в поддержку журнала (за его «канонизацию») и за предание его анафеме.
— Как родилось название журнала? Устраивало ли оно отдел распространения? Как называли его люди не владеющие английским языком?
Название придумалось, как обычно, в электричке. Пришёл к Диме Мендрелюку и проартикулировал его. Дима в порядке обсуждения сказал что-то про «Юникс», мол, как бы нас не за тех приняли, но тут же согласился.
Время было такое — очень хорошее для прессы, когда сто цветов расцветали сами собой, и отделы распространения почти не имели к этому отношения (никто их, понятно, не спрашивал). Кроме того, у Димы был журнал «Компьюнити». Наш «Гейм.Икзи» не многим антинароднее.
Вспоминаю сценку у журнального развала на Киевском вокзале. Дама средних лет просит продавца «вот этот журнал» и показывает пальцем. Он: этот? Она: да, этот. Он: завтра у этого должен быть новый номер. Она: а меня просили этот. (Вот и поговорили…)
Кстати, в день, когда получал «сигналы» первого номера УЧУ (не «МИ») (их передавали с проводником поезда «Хельсинки — Москва»), некто Михалков снимал у Белорусского вокзала «Сибирского цирюльника». Было дивное солнечное утро… А в моей сумке лежал новенький журнал, в оформлении обложки которого участвовал мой носовой платок — его текстура понравилась блистательным Гамлету Маркаряну и Денису Гусакову.
— Как так получилось, что Game.exe в свое время стал лучшим журналом про игры в России? Зарубежный опыт, личное видение, интуиция? Кто ответственен за успех?
Не уверен, что можно говорить о «лучшести». В лучшие годы его покупала примерно треть аудитории, читавшей игровые журналы. Потом пришла пора издания на букву «И». Время, конечно, всё устаканило… Сейчас, как я понимаю, и супериздание на букву «И» никому не нужно… Короче говоря, вы обижаете своих зрителей, ведь они не считают нас лучшими. Боюсь, что многие даже не слышали о таком журнале.
Да нет, ну какой «зарубежный опыт», какое там «видение», какая «интуиция». Из западных журналов любопытен был только «Эдж». Причём любопытен графически. И, да, ещё доступом к телу самых разных разработчиков (в основном японцев). Хотя и у нас Миша Толстый мог раскрутить кого угодно…Мы просто делали каждый номер как свой первый. Или как последний. Вот и всё. Вот и весь рецепт.
— Откуда появилась нелюбовь к консольным играм, которую вы так старательно прививали читателям?
Во-первых, это была игра. Позиция всегда лучше неопределённости. Во-вторых, консольные игры поначалу были детскими, такими «уси-пуси», такими жанрово однообразными, такими поверхностными, такими одночувственными. Всё равно что продолжать талдычить о немом кино, когда уже сняты «Унесённые ветром».
В-третьих, поначалу была и банальная технологическая причина: вы пробовали снимать скриншоты с приставочных вещей, чтобы их можно было давать в журнале, который хочет выглядеть на уровне? Короче, непреодолимые эстетические разногласия.
И всё, если помните, изменилось, когда стало о чём писать.
— Правда, что вы переписывали две трети каждого текста, присланного авторами?
Почему две трети? Целиком и полностью. Когда у юношей ещё были радужные перья, случалось всякое. А когда перья стали настоящими, надо ещё посмотреть, кто кого переписывал, переделывал, переосмысливал, переучивал…
— Спустя годы, можно услышать правду о решении закрыть журнал? Чем это было вызвано?
Если вы о том, почему ушёл я, то это не было тайной и тогда: у нас не было денег, чтобы отправить ребят на Е3, и я не представлял, как мог бы объяснить это читателям. Этот номер задавал тон всему году; обычно это были самые интересные выпуски, и т. д. И что, мы вдруг отделаемся какими-то перепечатками? Я просто не мог через это перешагнуть.
Ну а в психологическом фоне было ощущение, что сделано всё, обо всём написано, и лучше уже быть не может, остаётся только повторяться, а повторяться — неприятно, не та лига…
Если же вы о том, почему Дмитрий Евгеньевич закрыл журнал, ставший еженедельником, то могу только догадываться: наверное, не было рекламы. А сам журнал я даже не листал. Видел однажды в киоске, и всё. А когда единственный раз приезжал в «Компьютерру» (за расчётом), что-то помешало заглянуть в 18-ю комнату. Наверное, глупость, гордость и прочая дрянь на букву «г».
— Существовала легенда, что Игорь Исупов не очень любит игры и вообще не играет. Если это правда, то как это помогало/мешало делать лучший журнал об играх?
Смешная легенда. Делать журнал, который, как выясняется, нравился даже Сергею Климову, и «не очень любить игры»? Так, наверное, не бывает. Если ты запускаешь каждую демоверсию, каждую завалящую «шароварину», чтобы понять, стоит ли их ставить на диск, а потом снять для диска же скриншоты, — это «мало играть» или «вообще не играть»? Но, да, к счастью, я никогда не заглублялся в процесс так, как делали это ребята. И это спасало. Позволяло держать дистанцию, чтобы здраво всё оценивать; экономило уйму времени…
— Вы следите за судьбой ваших ребят (авторов, членов команды)?
Сложный вопрос. Нет, правда, для меня серьёзный. Мы прожили вместе столько лет. Они — часть меня. И если у них что-то сейчас не получается (хотя они, может быть, об этом не знают :-), если они делают что-то хуже, чем могли бы, если работают там, где не стоит работать, — это неприятно.
Слежу ли я? Если попадается на глаза информация о мальчишках — конечно, это интересно даже нелюдимому мне. Я не знаю, какую музыку пишет Ашот Ахвердян, но очень рад, что он нашёл себя вне кошмарного игропрома. Не знаю, как командуется в Mail.Ru Олегу Михайловичу и Паше Завьялову, но уверен, что у них это только начало, самый минимум. С пишущими сложнее. Во-первых, мне страшно их читать (а вдруг плохо); во-вторых, я не очень-то знаю, кто где.
Но спросить-то вы, наверное, хотели о другом: поддерживаю ли я отношения. Разве что с Колей Третьяковым. И даже успели поработать вместе. А не поддерживаю, наверное, оттого, что, во-первых, со мной вообще сложно иметь дело, а во-вторых, покидая журнал, я ребят обидел. Всех, скопом. Кому это понравится…
Вопросы задавали: Владимир Рыжков, Виктор Зуев
